— Это еще кто? — удивилась Вика, когда в дверь позвонили. Я вынырнула из мечтаний о балконных приключениях и посмотрела на часы. А вдруг сам босс собственной персоной? Нет, это очень сомнительно.
— Не представляю, — шепотом ответила я подруге. — Может уйдут?
Но звонок в дверь повторился и я, поднявшись с дивана, прошла на цыпочках в прихожую.
— Черт! — выкрикнула я, когда посмотрела в глазок.
— Что? Богуцкий?
Вика уже была рядом в виде моральной поддержки.
— Не настолько черт, — вздохнула я. — Родители.
Они приезжали ко мне редко и в основном вот так — без предупреждения, но в этот раз были совсем некстати. С мамой и папой у меня сложились не очень теплые отношения. Оба родителя были увлечены всякими религиозностями, в которые пытались погрузить и меня, я же, в свою очередь, активно была против, чем вызывала у отца строгое выражение на лице.
— Привет! — как можно радостнее произнесла я, открывая родителям дверь, когда они настойчиво нажали на кнопку звонка в третий раз.
— Мы уже думали, что ты не откроешь.
Папа, отодвинув меня с прохода, вошел в квартиру и недовольно посмотрел на Вику. Она ему не нравилась, о чем он постоянно мне говорил.
— Драсьте, — поздоровалась с отцом подруга и начала совать ноги в туфли. Предательница! Хотя, отчасти я ее понимала.
Мама вошла за отцом и, вручив мне сумки, в которых были какие-нибудь иконы или что-нибудь похожее на них, с осуждением посмотрела на Вику. Та засобиралась из моего дома с удвоенной скоростью и вскоре вышла из квартиры, уверив, что позвонит мне потом.
— Почему вы не предупредили? — поинтересовалась я у родителей, которые прошли на кухню и стали разбирать свои гостинцы. Икон пока не было, зато были всякие крупы про запас и даже три пачки соли.
— В новостях передавали, что может быть гастрономический кризис, — пояснил папа в ответ на мой удивленный взгляд.
— А больше ничего не передавали? — хмыкнула я.
— Кажется, нет. А что? Мы что-то пропустили?
Ага, новость о том, что ваша дочь непорочно зачала от собственного босса. Ну или предположительно от него, что не отменяло факта непорочности.
— Ничего не пропустили, — поспешила ответить я.
— Ты все еще дружишь с Викой?
— Да, я все еще дружу с Викой.
— Она тебя до добра не доведет.
— А я и не хочу доводиться до добра.
— Екатерина!
О, я знала прекрасно, что скрывается за этим самым возгласом. Он обычно ставил передо мной ту черту, за которую было опасно заходить.
Екатерина! И мама начинает креститься, а папа грозно хмурит густые брови. Сколько раз я слышала свое имя, произнесенное таким тоном, и сразу же замолкала. Притихла и сейчас, чтобы не вводить родителей в грех. Заодно надеялась на то, что они надолго не задержатся и не введут в грех меня.