— Я позвонила лишь для того, чтобы сказать, что наш план отменяется, — сказала она вместо этого. — Я не хочу расставаться на целый день с Мэдди. Она все еще боится, что я могу снова исчезнуть.
— Может, посидим сегодня вечером в пабе?
— Только не сегодня, — ответила она, чувствуя себя неловко.
— Тогда, может, на следующей неделе?
— Не знаю. До Рождества остается совсем немного времени.
— Об этом и речь. Нам нужно поздравить друг друга с праздником и выпить за твое возвращение. Я надеялся, что мы сможем…
Перед внутренним взором Розалинд промелькнул образ.
Кафе на углу. Мэдди, рисующая на меню.
«Все проблемы исчезнут, если ты поедешь со мной…»
Боже, что она сделала?
— Розалинд? Ты еще на связи? — послышался в трубке голос Ричарда.
— Прости, я…
Она зажмурилась и увидела руку Ричарда, лежащую у нее на колене.
«В пятницу мы уже могли бы сидеть в самолете…»
Она убрала его руку. Ну слава богу.
— Мне пора идти, Ричард, — произнесла Розалинд, прерывая связь.
Она испытывала отвращение к самой себе. У нее есть муж. Как она могла позволить другому мужчине на что-то надеяться?
Ей нужно прилечь, обо всем подумать и решить, что делать дальше.
Направляясь в свою комнату, она услышала голос Томаса, доносящийся из детской, и заглянула туда. Томас сидел на стуле, склонившись над игровым столиком Мэдди. Зажав мобильный телефон между ухом и плечом, он катал между пальцами кусочки ваты.
— Скажи Мингу, что он получит такую скидку, о какой мы изначально договорились, — произнес он в трубку. — Если он будет упираться, отмени сделку. Мне все равно, сколько у него спа‑центров. Я не позволю, чтобы нам диктовали условия.
Он разговаривал по телефону еще несколько минут, уверенно называя по памяти количественные данные и одновременно с этим корча рожи, чтобы развлечь Мэдди. Прислонившись к дверному косяку, Розалинд наблюдала за ним.
— У тебя отлично получается, — сказала она, когда он закончил разговаривать по телефону.
Томас придвинул ближе к Мэдди кучку ватных шариков, затем протянул ей клей‑карандаш.
— Что? — обернулся он через плечо. — Отдавать распоряжения подчиненным или катать ватные шарики?
— Мы делаем открытку для Санты, — сообщила ей Мэдди. — Вата для бороды.
— Уверена, что ему понравится. А у тебя, Томас, отлично получается и то и другое.
Он широко улыбнулся, и Розалинд вдруг осознала, что он ее любит. Что он всегда ее любил. Она это поняла не умом, а сердцем.
Вдруг ей стало очевидно, как ужасно она себя вела после переезда в Лондон. Амнезия дала ей возможность взглянуть на ситуацию субъективно. Она увидела взрослую женщину, которая вела себя как капризный ребенок, вымещая свое недовольство из-за переезда и потери финансирования на своем муже. Вместо того чтобы попытаться понять Томаса, она жаловалась на него Ричарду Синклеру, позволяя ему настраивать ее против мужа. Все это было так несправедливо по отношению к Томасу.