Лукреция
Проснулась я с восхитительным ощущением: ничего не болит! Надо мной склонялась темнокожая морщинистая старуха, остро пахнущая травами. Не успев ничего сказать, я выразительно чихнула, и тут же меня накрыло волной дергающей боли.
– Хорошо, хорошо, – лекарка растянула губы в улыбке и подала мне руку, предлагая помощь.
Вставала я медленно и осторожно, боясь резким движением пробудить новую волну неприятных ощущений. Старуха показала мне повязку и строго погрозила пальцем:
– Всегда чтобы сухая была! Руку не нагружать! Копье раньше, чем через месяц не брать!
Пришлось покивать головой, и зацепиться за стену, чтобы не упасть от головокружения. Меня тут же напоили чем-то кислым, усадили в кресло, к ногам припал мальчик лет десяти, капнул на загрубевшую кожу ароматного масла и принялся его втирать ловкими сильными пальцами. Я не сопротивлялась, и сил не было, и лекарка указывала мальчишке какие точки нужно массировать, тыкая в нужные места палочкой кармина.
Руками занялась девушка, аккуратно оберегая рану она быстро растерла кончики пальцев, ладони, запястья, потом перешла на шею и уши. Как ни удивительно, такой массаж бодрил, и через несколько минут головокружение и слабость отступили. Тогда старуха вызвала слугу и мне подали пряный бульон и маленькие кусочки сыра, потом отвели в купальню, вымыли растирая жесткими морскими губками, выполоскали кровь и пыль из волос, сменили повязку на ране, и наконец сообщили, что завтра на рассвете состоится наша с Лукасом свадьба!
– Как свадьба? – моей растерянности не было предела.
– Мать велела не тянуть, – пожала плечами одна из воительниц.
У меня сразу загудел висок, но я не позволила эмоциям отразиться на лице:
– Свадьба, так свадьба, надо узнать, готов ли мой гарем принять моего супруга.
– Все готово, – успокоила меня воительница, обнажив в улыбке белые зубы, – Мать позаботилась.
О, если бы я знала, о чем идет речь, наверное, нашла бы способ избежать скорой свадьбы, но увы, во всем дворце не нашлось ни одного человека, который рассказал бы мне об особенностях свадьбы в Занире, впрочем, это бы не помогло.
Остаток дня вокруг кружили швеи, ювелиры, и мои дамы, всем находилось дело, все шумели, шуршали и толкались и под нескончаемый гомон я уснула в кресле, чувствуя, как по мне скользят мерные ленты и куски ткани.
Меня разбудили в предрассветном полумраке. Облили горячей водой, растерли, оберегая рану, напоили горячим пряным кофе. Все страшно волновались, шушукались, обсуждали какие-то детали предстоящего торжества, а я спокойно позволяла себя наряжать, прекрасно понимая, что прямо сейчас ничего в своей жизни изменить не смогу.