– Разные, у нас нет «мужского» или «женского» цвета, – пожала плечами Лукреция, только вдовцы носят траур черного цвета.
– У нас траурные одежды белые, лишены всякого цвета, как жизнь в одиночестве, – сказал я.
Тут издалека донеслось громкое пение, звуки музыки и звон бубнов.
– Что это?
Лукреция чуть приподнялась, покрывало сползло, и я на миг прикрыл глаза: моя супруга будила во мне самые откровенные желания, на которые наш брак давал позволение, и тело быстро стало требовать большего.
– Кто-то из новобрачных уже вышел из шатра, – ответил я.
– Так нам нужно поспешить? – заволновалась принцесса.
– Мы можем оставаться здесь сколько хотим, – повторил я.
– А встречающие будут стоять за стеной? – нахмурилась Лукреция.
Я уже заметил, что она внимательно относится к своим дамам, никогда не заставляет их ждать или тратить время зря.
– Нет, оставят мальчишку и когда мы бросим выкуп стражу, он позовет наших родственников.
– Хорошо, – супруга слегка потянулась, поморщилась и сказала: – мне нужно в купальню, ваше высочество, вы пойдете первым?
Я поклонился, как сумел:
– Как пожелаете, госпожа моя.
Девушка осторожно улыбнулась:
– Если вы обещаете не задерживаться, я готова пропустить вас вперед.
Еще раз поклонившись, я быстро встал с ложа и кутаясь в обрывки одежды отправился в купальню. Там быстро сполоснулся, удивившись наличию крови на теле, и начал готовиться к появлению принцессы. Нужно было растопить небольшую печь, чтобы согреть и высушить простыни, протереть пол, поставить на край бассейна горшочки и пузырьки со средствами по уходу за кожей и волосами.
Вообще в гареме матери этим порой занимались слуги, но старший отец требовал, чтобы все мальчики умели приготовить ванну, сварить кофе, накрыть на стол и вообще не чурались традиционных мужских умения. Один из старших братьев, Мункир, готовил так, что иногда мать просила его состряпать что-нибудь к ее столу, а Жиар, названный в честь младшего сына принцессы Лиссанны, очень любил ткать, и бурнусы его изготовления сестры надевали на самые торжественные праздники.
Лукреция вошла медленно, все еще прикрываясь тканью. Я отвернулся. Моя госпожа стыдлива, как юноша, но мне это даже нравилось. Она медленно подошла к бассейну, положила покрывало на пол и опустилась в теплую воду. Поморщилась, погрузилась в душистую воду по самую шею, прикрыла удивительные глаза, откинувшись назад так, чтобы видеть потолок. Хикмет устроил гарем так, как это было принято в Занире, но уступил моей маленькой просьбе: потолок купальни был превращен в звездное небо. Обычно купол расписывали орнаментом, маскирующим капли воды, испаряющейся из чаши, но здесь была темная синь летнего неба и созвездия, встающие над пустынным городом в бархатистой темноте ночи.