Светлана не могла отогнать от себя мысль о смерти отца тринадцать лет назад, о страшной, мучительной смерти. Отец лежал с закрытыми глазами, с лицом сперва покрасневшим, потом почерневшим, и задыхался. Душа не могла покинуть тело, сказала она себе теперь, вспоминая об этом. Ночью, когда уже показалось, что отец перестал дышать, он вдруг открыл глаза и окинул грозным взглядом ее, Светлану, Берию, Хрущева и всех остальных. Взгляд этот был безумным, злым, полным страха смерти. А потом произошло нечто странное: отец поднял левую руку, словно проклиная всех присутствующих. Да, его жест был, несомненно, угрожающим — и все в комнате словно окаменели. В следующую секунду отец умер.
Три года назад Светлана прочитала в дневнике Браджеша: «Когда я умру, хочу, чтобы меня сожгли, а пепел высыпали в реку; религиозный обряд необязателен». Тогда она еще спросила, что это за река.
— Ганг?
— Да, Ганг, — улыбнулся он, — но так, наверное, не получится, ведь я могу умереть за границей. Все реки одинаковы, все воды вливаются в один океан.
Она взглянула на «Упанишады», которые по-прежнему лежали раскрытыми. На книгу падали лучи утреннего солнца. В этот последний октябрьский день утро выдалось морозным. Светлана вдруг подумала, что часа через два, как только слегка потеплеет, они с Браджешем отправятся на прогулку. Она еще не привыкла, что его больше нет.
Она думала о том, что в октябре они познакомились и в октябре же расстались, о том, что в последний год Браджеш все чаще возвращался к своим индийским корням, к философии индуизма, к древней индийской мудрости.
Мысли о муже вдруг привели Светлану к важному решению. Она села за письменный стол и написала:
Глубокоуважаемый Леонид Ильич, 31 октября после продолжительной болезни умер мой муж Браджеш Сингх, член коммунистической партии Индии. Прошу Вас помочь мне отдать покойному последний долг: отвезти его прах в Индию и там передать урну семье, как того требуют традиции этой страны. Я продолжаю считать, что здесь он находился из-за меня; если бы он остался в Индии, то до сих пор был бы жив. Вот почему я приняла на себя это обязательство в отношении его семьи.
Потом она сообщила о своем решении Иосифу, Елене и Кате:
— Браджеш — индиец, последние месяцы он не говорил ни о чем, кроме как о своей культуре и родном городе. Теперь он вернется в Индию. Я высыплю его пепел в Ганг.
II. Дели, Калаканкар (1966–1977)
1
Она сидела на террасе над Гангом. Все уже ушли спать: брат Браджеша Суреш, его жена Пракашвати, их сын и остальная родня. Светлане надо было побыть одной, чтобы опомниться от суматохи и нервотрепки, связанной с получением индийской визы, с самолетом до Дели, который из-за московской метели никак не взлетал… и чтобы перестать, наконец, думать о всяческих бюрократических проволочках и затруднениях, чинимых ей в столице Индии. Она едва могла поверить, что и вправду находится на берегу мифического Ганга.