— Ты – следующий, или как? — обратился он к единственному оставшемуся в живых немцу.
Но вдруг услышал такое, чего услышать не ожидал никак.
— Не надо, солдат, не стреляй, — вдруг ответил немец по-русски. — Возьми мой пистолет, мне с тобой поговорить надо.
«Так, интересно, — Истомин внимательно оглядел немца. — Пожилой, возраст лет под пятьдесят, судя по выправке, кадровый офицер и русский знает как свой родной. Не иначе разведчик или переводчик, но по-любому жирный гусь попался. Сам поговорить хочет. Отлично, мне-то этого и надо».
— Хорошо, ремень с кобурой на землю и вперёд, — Истомин указал на лес стволом автомата.
Немец снял ремень и направился в указанном направлении. Истомин последовал за ним, прихватив по пути кроме трофейного пистолета ещё и пару шампуров с шашлыком. Чего добру пропадать, тем более такого он не ел уже лет пять. Так они и шли. Впереди – пленный неизвестного вида, а за ним в паре метров Истомин с автоматом наперевес, жуя на ходу трофейный шашлык. Минут через тридцать хода Истомин решил, что хватит. Теперь погони можно не опасаться, тем более что шли они на запад, а если их будут искать, то, скорее всего на востоке, что вполне обосновано. Ведь если разгром пикника устроила какая-то группа советских солдат, выходящих из окружения, то она должна была непременно двинуться на восток к линии фронта, но никак не на запад, а раз так, то пора допрашивать пленного.
— Стоять, вот здесь и говорить будем, — Истомин опустился на ствол упавшего дерева.
— Здесь, так здесь, — вздохнул немец и присел рядом на обломок пня. Пару секунд он молчал, очевидно, собираясь с мыслями, а потом произнёс
— Я – русский, но не предатель. Моя фамилия Мерзяев, зовут Иван Иванович. Я – офицер русской армии из эмигрантов. Участвовал в Гражданской войне на стороне белых, и после победы Советов был вынужден бежать в Германию. 22 июня этого года Гитлер начал войну за уничтожение большевизма в России. Не против России, а против большевиков, пойми, солдат, именно против них. Ты, я вижу, человек образованный, немецкий знаешь, из интеллигенции значит, или, может быть, даже из дворян.
— Из них, — кивнул Истомин, — из дворян.
— Тем более, — оживился Мерзяев, — раз так, то ты не можешь не видеть и не понимать, что такое для нашей родины советская власть. Так вот, я.
«Мерзяев, Мерзяев Иван Иванович, — вертелось в голове у Истомина, — да, точно, неужели он. Ну, если так, лет двадцать накинуть, то похож». Был в их сводном офицерском полку поручик Иван Мерзяев.
— В девятнадцатом у Каппеля служил? — прервал своим вопросом Истомин словоизлияния репатрианта.