Говорить подобное было противно, но что оставалось делать? С радостью соглашаться с собеседником? Смысл? Даже если не брать в расчет то, что через два дня я буду уже в своем мире и здешние кошмарики меня никаким боком касаться не будут, кривить душой не хотелось. Мне действительно не верилось хоть в какие-то перспективы здешней России. Захватить власть не проблема, даже имея довольно небольшое количество людей. Но вот потом… Я не говорю даже о том, что последователи демократов начнут какую-то гражданскую войну. Нет, гражданская война – это когда ввязывается население, а за этих кровососов выступят только полиция (да и то наверняка не вся) и жалкие огрызки оставшейся армии (в чем я тоже глубоко сомневаюсь). Так что здешние «колхозники» (блин, но почему все-таки такое странное название у местного Сопротивления?) власть смогут взять. Только сразу же после этого на территорию страны войдут иностранные «миротворческие» силы, и все станет по-прежнему. Даже хуже…
Правда, сказав, что думаю, один черт почувствовал себя довольно паршиво. А Толик еще и усугубил:
– Что же. Выживать оно, конечно, тоже дело хорошее. Правильное и, главное – безопасное. Но тебе самому такое настроение ничего не напоминает? Я вот историей интересовался и знаю, что когда Германия напала на СССР, некоторые тоже считали – чего тут брыкаться, когда такая силища прет? Шансов на победу никаких нет, и в этом случае самое главное – выжить. Вот и бросали оружие, поднимая руки. Хорошо, что таких «вы-живальщиков» мало было, поэтому мы и победили… Но вы, выходит, именно из таких…
Я уже открыл рот, чтобы ответить, но не успел, так как «уазик» резко начал тормозить. Причем впереди вроде никаких видимых препятствий не было, и почему Алексей решил остановиться, было непонятно. Но этот вопрос разъяснился спустя буквально несколько секунд после того, как водитель, видно услышавший наш разговор, выскочил из кабины и, рванув дверь салона, громко произнес:
– Не из таких! Во всяком случае, я – не из таких! Я уже девушке говорил и сейчас повторю – мною вы можете располагать полностью. Вот здесь, – тут навязчивый дьякон начал тыкать какой-то листок Анатолию, – мой адрес. Возьмите. И если возникнет надобность – обращайтесь! Все сделаю для того, чтобы помочь!
«Колхозник» листок взял, а я, глядя на распаленного Ванина, только фыркнул и заметил:
– Так ты не трынди, а помогай. Тут, между прочим, раненый лежит. И чем быстрее мы его довезем, тем быстрее он помощь получит. Хотя, если у господина партизана, – я повернулся к Толику, – есть желание толкнуть благодарственную речь и торжественно принять тебя в ряды землепашцев, то кто я такой, чтобы этому мешать?