Кровавая расправа с терраэнами, вознамерившимися меня купить у Архитектора и использовать в своих гнусных оргиях, запомнилась всем. И я была благодарна Палачу за урок, преподанный им этим заносчивым, жестоким терраэнам. Но вместе с тем я чувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение.
От многочисленных взглядов, бросаемых украдкой или откровенно и пристально разглядывающих меня, было физически дурно. Я коснулась рукой миниатюрного переводчика на мочке уха, вновь включая его, мечтая о моменте, когда смогу избавиться от надоедливого мягкого вкрадчивого голоса, нашёптывающего мне прямо в ухо всё услышанное мной, но на языке фаэлинов.
Я крепко сжимала в руке бокал с напитком, взятый со столика, изредка отпивая из него, и старалась сохранить достойный вид, мысленно вопрошая себя, где же носит Палача?
Внезапно я поняла, что толпа расступается, образуя коридор, в котором по направлению ко мне шествует никто иной, как сам Бог-Император. Или не ко мне? Я напряженно смотрела на медленно, величественно приближающуюся фигуру Императора, который каждым своим шагом будто впечатывал всё ниже своих подданных, подобострастно склоняющих перед ним головы. Словно он идёт не по полу, до блеска начищенному, а по их головам, не считаясь, кто оказался под пятой — мужчина или женщина, молодой мальчик или старик…
Невесть откуда взявшийся слуга-фаэлин незаметным жестом взял из моих оцепеневших пальцев бокал с напитком и удалился. Всё для того, чтобы я смогла, как подобает, воздать почести живому воплощению Идеала. Светло-голубые глаза неотрывно смотрят на меня, завораживая.
Чувствую, как меня от этого взгляда, полного самодовольства и неподдельного интереса к моей персоне, сковывает холод, пронизывающий до костей. Глаза Императора подобны чистому, прозрачному льду, и я чувствую, будто сама превращаюсь в неподвижную, ледяную статую. Еще один миг — и подойдёт совсем близко, обдаст ледяным презрением и разобьёт на мелкие кусочки, даже не прикасаясь ко мне. Жутко. Страшно, как от надвигающейся неотвратимой беды, перед которой я бессильна.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Император приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки. Тело само склонилось в низком поклоне так, будто проделывало это движение тысячу раз.
— Поднимись, Тайра…
Император произносит моё имя чуть нараспев, мягким тоном, как будто гладит по шерсти домашнего питомца. А я медлю, опасаясь поднять на Императора свой взгляд. Меня прошибает насквозь пониманием, что таким же ласковым тоном Император приветствовал маленьких домашних фен-ри, нежно гладил их по блестящей шёрстке, а затем одним единственным движением сворачивал им хрупкие шеи, вглядываясь в их мутнеющие глаза до тех пор, пока они не покроются смертной дымкой.