— Я тебе так благодарен, что словами не передать, — по щеке Проектора текла слеза. — Я не выдам тебя, Цветочек… Даже под пытками… Помни, что у тебя есть друг! Настоящий друг!
— Все, дуй отсюда, друг! — прошипела я, отмахиваясь от попыток обнять меня.
Проектор вздохнул и исчез, оставив меня наедине с открытой дверью темницы и дрожащим пламенем факела. Я прикрыла дверь, стерла реагент и сделала вид, что так оно и было.
Эврард был занят, панику никто не поднимал, так что я успокоилась. Шли шестые сутки его бессонницы. Медведь-шатун, разбуженный среди зимы, уже слегка побаивался подходить к Эврарду. По уверениям старожилов и «старовыжилов», еще через сутки в окрестностях даже птицы разучатся петь, а ближайшая стая волков, которая иногда подвывает в тишине ночи, будет делать это тихо-тихо… Шепотом… Собрались стаей, пошептали на луну под фонограмму и разошлись. Как уверял Рыло, скорбно опустив глаза и вспоминая падших товарищей, на десятые сутки дракон будет вынужден вежливо просить воздушный коридор, дабы не потревожить рабочий процесс.
Я повернулась на бок, зевнула, понимая, что, с одной стороны, моя совесть чиста, как слеза младенца, а с другой… Я даже не поленилась посмотреть на «другую сторону»… меня ждут очень большие неприятности. Неприятности уже притаились неподалеку, пока я накрывала одеялом холодеющую «сторону», которая завтра может легко попасть под горячую руку. Ну хоть согреемся…
Стук в дверь поднял меня с кровати, заставив сонно осмотреться по сторонам.
— Цветочек! Вас зовут! — послышался перепуганный голос. — Собирают всех!
Ничто не заставляет так резко продрать глаза, как крадущиеся проблемы и затаившиеся неприятности.
В тишине, в которой муха кажется соседскими колонками с тяжелым, как жизнь, роком, за столом сидели все мои «подлизники»: Носач с документами, которые он прижимал к груди, и некромант с такими мешками под глазами, с которыми можно спокойно ходить, как с челночными сумками. Охрана сурово и молчаливо стояла по периметру.
В воздухе витал какой-то немой вопрос, ответом на который была гробовая тишина. Все дружно молчали, стараясь не смотреть на черный трон, на котором сидел Эврард. Вид у него был измученный и страшный. Вместо привычной улыбки на лице застыла холодная, непроницаемая маска.
— Итак, — глухо произнес он, вставая с трона. Все опустили глаза, стараясь не смотреть в его сторону. Стол был завален флаконами, бумагами, каталогами, которые даже не успели убрать в преддверии разбора полетов. Три канделябра стояли в ряд. Оплывшие свечи застыли каплями воска на подсвечниках.