Я освободил её голову и откинулся назад в солому.
Спустя несколько енов я услышал её озадаченный голос:
— Господин? — позвала бывшая Леди Флавия.
— Что? — спросил я.
— Я прошу, — срывающимся шёпотом сказала она в полумраке. — Я прошу об использовании, Господин.
— Нет, — отрезал я.
— Как? — опешила рабыня, поворачиваясь ко мне.
— Тебе отказано, — сообщил ей я.
Она вскочила на ноги и, глотая слёзы, метнулась к двери, по пути подхватив с соломы свою тунику.
— Постой! — окликнул её я, и она, замерев в дверном проёме, повернулась ко мне. — Не забудь вот это.
Сказал это, я швырнул в её сторону металлическую миску из-под бульона. Посуда со звоном приземлилась у ног рабыни, и та схватила её, и с туникой в одной руке и миской в другой, выскочила наружу, захлопнув дверь камеры за собой. Клацнула защёлка, отсекая её от меня.
— Они собираются убить вас! — крикнула она снаружи, сверкая глазами из-за прутьев решётки. — Они собираются убить вас!
А затем она бросилась вверх по трапу и исчезла палубой выше. Я же растянулся на соломе и вскоре уснул.
— Головы не поднимать, — услышал я чей-то голос и уставился в палубу.
Шёл четвертый день моего пребывания на большом корабле. За это время мне мало что удалось о нём разузнать. Например, я не знал какой курс он держит. Я даже не был на главной палубе.
Если уж они собирались меня убить, то мне была не понятна задержка.
Итак, я стоял на коленях, опустив голова, раздетый и связанный по рукам и ногам.
— Тебе понятен мой гореанский? — уточнил один из присутствующих.
Я успел окинуть их взглядом, когда меня ввели в помещение и поставили перед ними. Руки мои уже в тот момент были связаны за спиной, а когда меня поставили на колени, то связали мне и щиколотки.
— Понимаю, — ответил я, не поднимая головы.
В помещении меня ждали пятеро, причём трое из них были того вида, о которых рабыня по кличке Альциноя отозвалась, как о людях со «странными глазами». Мне приходилось видеть подобный разрез глаз прежде, иногда у свободных мужчин, иногда у прекрасных рабынь, но крайне редко. О таких глазах иногда говорят «тачакские». Цвет кожи также был необычен, по крайней мере, для меня. Их кожа была темнее чем у меня и большинства знакомых мне людей, но не настолько тёмной как у бронзовокожих выходцев из Бази, и уж тем более, светлее тёмно-коричневого и даже чёрного оттенка жителей Шенди, аборигенов бассейна Уа и других районов экваториального Гора. Я сразу решил, что это были те самые пани. Двоих из них я определил, как командиров или вождей, по крайней мере, рядом с каждым из этой пары держались мужчины, которых я счёл телохранителями или помощниками. Позже я узнал, что того из пани, который говорил со мной, гибкого, чем-то напоминавшего пантеру мужчину, звали Лорд Нисида. Человек, державшийся рядом с ним, явно был мечником, хотя его меч был вида мне незнакомого. Он также был из пани, и звали его Таджима. Другой из присутствующих, которого я определил как командира, или как минимум человека важного в этом предприятии, какова бы не была его цель, тоже был пани. Тучный, если не сказать жирный, он казался полусонным, его, и без того узкие глаза, были прикрыты, так что превратились почти в щёлки. Но я буквально кожей ощущал исходившую от него большую опасность. Он напоминал мне неподвижно лежащего в траве около водопоя ларла, притворяющегося спящим. Горе тому табуку, который решил бы проигнорировать такую фигуру. Охота ларла далеко не всегда заключается в преследовании добычи.