Дни всё сокращались, а ночь удлинилась настолько, что занимала большую часть суток. Говорят, что в землях красных охотников, лежащих ещё севернее Торвальдслэнда, ночь растягивается на многие недели от одной руки перехода до следующей, а потом ещё до следующей, и, что не менее странно, летом в тех местах Тор-ту-Гор вообще не садится. Однако даже ночью там нет кромешной тьмы. Мглу рассеивает свет лун и звезд. А ещё, мне рассказывали, что иногда, ночь озаряется светом таинственных, мерцающих, колышущихся в небе огненных занавесок. Свет всех этих источников усиливается, отражаясь от поверхности моря, замёрзшего и замершего.
Тасса сжала могучий корабль в своём ледяном кулаке больше тридцати дней назад. Льдины сначала разрозненные, вскоре стали сплошным полем, сплотившимся вокруг корабля. А потом началось сжатие, выдавившее корпус, каким бы тяжёлым он ни был, из воды на поверхность ледяного поля. В результате корабль встал на льду накренившись на борт, нацелив реи наискось в небо. И это, как выяснилось, оказалось самым удачным для нас исходом. Позже стало ясно, что мощного давления льда деревянные борта созданного Терситом монстра могли не выдержать. Напор льда мог расколоть такую, казалось бы, прочную конструкцию в мелкие щепки, с такой же лёгкостью, как ребенок мог бы переломить прутики игрушечной крепости. У Тассы в запасе имелись резервы, которые она смогла подтянуть в борьбе с кораблём Терсита. Этим резервом было мощное давление её затвердевшей поверхности.
А двадцать дней назад произошла подвижка льда. Безмолвие было разорвано громким, раскатистым рёвом раскалывающегося ледяного поля, по белой поверхности побежали чёрные нити трещин и огромная, массивная туша нашего корабля ухнула вниз в воду, провалившись под лёд, затем качнулась пару раз и, выправившись, замерла вертикально. Сначала мы обрадовались тому, что у нас под килём снова вода, и что мы снова можем ходить по горизонтальной палубе, а не ползать по переборкам, но к утру, по мере того как окружающий нас ледовое поле начало своё почти незаметное глазу восстановление, хорт за полухортом, ен за еном, наша радость начала переходить в ужас. Со всех сторон слышался стон деревянной обшивки и угрожающий треск напрягшихся бимсов.
— Ничего не делайте! — кричал Терсит. — Корабль крепок! Ничто не сможет его ни согнуть, ни сломать. Он могущественнее самой Тасса, она ничего не сможет с ним сделать!
Но лёд, подобно челюстям штамповочного пресса Кузнецов, медленно, постепенно, начал вдавливаться в дерево.
— Ничего не делайте! — вопил Терсит, но его крики уже никто не принимал в расчёт. Атий, его доверенный и верный ученик в том, что касалось управления и ежедневного обслуживания судна, посмел отменить его приказы, в чём был поддержан Лордами Нисидой и Окимото, а также Тэрлом Кэботом, оказавшимся адмиралом Порт-Кара и членом совета капитанов, после чего началась наша война со льдом, заключавшаяся в попытках сдержать его любыми возможными средствами. Нашей основной задачей было крошить лёд, очищая пространство в несколько футов вокруг корпуса. Это была та ещё работенка, скажу я вам. Днём при тусклом свете полярного солнца, ночью при свете факелов, люди били, кололи, пилили своего неумолимого противника, безмолвный, надвигающийся, напирающий лёд.