Бледная фигура стала вырисовываться из воздуха точно в середине комнаты. Айанур, богиня Тьмы, была светлой масти и любила одеваться в белое. Светлая Айанур! На редкость идиотское прозвание для темной богини. И уж вовсе неподходящее к ее подлому, черному сердцу. Хешшкор скользнул за спину формирующегося изображения золотоволосой женщины с гордой осанкой, в длинном бархатном платье цвета рыхлого мела.
Она лишь сделала первый вдох и занесла изящную ногу, виднеющуюся в разрезе узкой юбки, для первого шага, когда Хешшкор рывком выхватил клинки и рубанул снизу вверх чуть наискосок. Две прекрасные белые руки с нежными узкими запястьями и холеными ровными ногтями упали на ковер, заливая его кровью.
Айанур не сразу поняла, что случилось. Она пыталась справиться с резкой болью, воздвигнуть вокруг себя защитное поле, спешно залечить раны, но ничего не получалось. Сила вытекала из нее полноводным потоком, но не слушалась, а бурлила бесцельно. Она перевела взгляд на свои руки… и тут закричала.
То ли она упала сама, то ли ее толкнул парень, черты лица которого она никак не могла различить сквозь пелену перед глазами. Он вытер мечи о ее белое платье, ставшее красным, и нагнулся к ней.
— Шевельнешь хоть мизинцем — ноги тоже отмахну, — пообещал он тоном, от которого волосы поднялись дыбом, и стало предельно ясно: так он и поступит.
— Кто ты? — прошептала она, в ужасе от своей беспомощности и от боли, которую не могла унять простым жестом руки.
— Не узнаёшь? — В голосе почувствовалась жестокая насмешка. — Я — Хешшкор Всемогущий.
— Ты лжешь! Я знаю Хешшкора.
Он расхохотался.
— Чего ты хочешь от меня? — выдавила она сквозь слезы.
— Хочу, чтобы ты родила мне ребенка. — Он разорвал ее платье. — Это для меня очень важно, поняла? Лучше бы ты понесла с первого раза, если не хочешь продлить удовольствие. Знаешь, сколько всего я могу с тобой сделать, если наше общение продолжится? Посыпать твои обрубки солью, ковырять их крючком, сажать на них муравьев… И нечего гневно сверкать глазами: могущества у тебя сейчас меньше, чем у шлюхи с помойки.
— Не надо! — простонала она, съеживаясь от новой боли, пронзившей лоно. — Не надо, пожалуйста.
— Клянись, Айанур. Если принесешь клятву быстро, я оставлю тебя в покое, не буду держать при себе на цепи и не отберу твое бессмертие, когда ты ее выполнишь.
Ее душили рыдания. Угроза отобрать бессмертие раздавила ее волю окончательно.
— Я… я клянусь. Клянусь Тьмой, и пусть меня постигнет вечное небытие, если я нарушу свою клятву. Клянусь, что выношу и рожу твоего ребенка…