– А заодно позавтракать и поужинать.
– Но… – начал было Иваныч.
Викториан повернул голову в его сторону, и Иваныч замолк под его тяжелым, хмурым взглядом.
– Если ты считаешь, что это несправедливо, что эти люди всего лишь выполняли приказ… свой долг перед страной… то ты не прав. Раз они служат этой власти, то они должны разделить ее вину.
– ?..
– Беда нашей страны не в продажных политиках и взяточниках, а во всеобщей безнаказанности. Если ты служил режиму и во имя его совершал преступления, ты виновен. Судили же мы эсэсовцев за преступления перед человечеством. А разве один кремлевский палач наказан? Нет, эти убийцы и насильники, те, кто еще живы, и по сей день имеют персональные пенсии и считаются почетными ветеранами. Потопили «Курск», обрушили Саяно-Шушенскую ГЭС, погубили сотни тысяч людей… Кто-то сел? Кто-то ответил?
– Прямо Тогот какой-то, – пробормотал я.
Викториан перевел взгляд на меня.
– Нет, я не Тогот. Я тоже виновен.
– ?..
– В конце концов, я родился в этой стране и обладаю властью, чтобы покарать негодяев, пусть не всех… А вместо этого я всю свою жизнь просидел, забившись в щель, занимаясь интеллектуальным онанизмом, по Достоевскому. А теперь вижу, что пора, как говорится, долг Родине отдать.
– Совесть – вещь очень вредная и еще заразная, – вмешался покемон. – А насчет Родины… Ни КГБ, ни ФСБ к Родине никакого отношения не имели. Родина для них – вывеска, не более. Даже не вывеска, а некий забор, закрывающий котлован-помойку. Внешне все благопристойно. Что защищаем? Родину. А точнее? Интересы правящих чиновников? Интересы тех, кто в беззаконие наворовал больше остальных?
– Ладно, – примиряюще объявил Иваныч, шагнув вперед. – Действуем по плану, а все политические споры на потом. Чтобы что-то сделать, нужно вытащить Валентину. Итак, – он повернулся к очкарику. – Мы ждем подробного рассказа от нашего голубка…
* * *
На территорию самой базы мы проникли без забот и хлопот. Тогот с Викторианом перенесли нас к «точке проникновения», как громко назвал это место Иваныч. На самом деле, выскользнув из транспортной пентаграммы, мы оказались на сельской дороге, протянувшейся вдоль леса – густых зарослей тощих полугнилых елей. И что удивительно, этот лес был огорожен ржавым проволочным забором. За спиной у нас раскинулось бескрайнее поле. А низкое серое небо лишь усиливало впечатление всеобщей заброшенности и загнивания.
– Вот вам образчик типично советско-российского хозяйства, – объявил Тогот, ткнув пальцем в покосившиеся столбы, затянутые ржавой, местами полопавшейся проволокой. – А ведь это сверхсекретный правительственный объект.