По дороге молчали, лишь обменявшись приветствиями. Привез он меня в свою городскую квартиру, которая никаких приятных ассоциаций не вызывала.
– Раздевайся, – бросил, проходя в гостиную. – Ты голодная?
– Нет, – я ответила поспешно, точно понимая, что все равно он не поведет меня на люди, даже если я сейчас голодные обмороки изображать начну.
Сергей Андреевич обернулся ко мне:
– Я сказал – раздевайся. Или ты собираешься там часами стоять?
Я поежилась, поскольку обувь и верхнюю одежду уже сняла.
– Ну же, Юль! – казалось, он пребывал в веселом настроении. – Я умею быть терпеливым, но быть всегда терпеливым не хочу. Долго ждать?
Теперь стало окончательно понятно.
– Полностью?
– Да. Иди сюда, я хочу смотреть.
Я делала шаги под собственные мысленные команды. Повторяла себе, что примерно подобное и предполагала. Но если сдамся прямо сейчас, то ничего хорошего не добьюсь. Я имею шанс надоесть этому тирану только после того, как у него отпадет необходимость меня завоевывать.
Сергей Андреевич сел на диван, раскинул руки по подлокотникам, закинул одну ногу на колено другой – прямо расслабленный зритель перед экраном. Я заставила себя встать перед ним и одним рывком стянула кофту через голову. От джинсов освобождалась под шум в ушах. Выпрямилась – посмотрела на мужчину. Он молчал, не торопил, но я знала, что будет, если продолжу медлить. Потому так же спешно сняла трусики и бюстгальтер, кинула их на остальную одежду.
– Нет, Юль, руки заведи за спину.
Он сказал это тихо – не разобрать, просьба или приказ. Хотя какие в такой обстановке могут быть просьбы? Я переплела пальцы сзади, давая ему возможность меня рассматривать. К счастью, он пока не приближался и не трогал меня – только смотрел. Хотя и от одного взгляда я смущалась и смотрела в пол.
– Теперь слушай, Юля, – он чуть повысил тон. – Если я не прошу другого – смотри на меня. Не делай ничего, если я об этом не скажу. Но если говорю – не переспрашивай.
Я кивнула. Точно, проверка. Он давит, тестирует, до какой степени я собираюсь быть покладистой. Наш последний разговор по телефону мы не обсуждали, он даже о работе не спросил, но обоим было очевидно, что именно этот разговор и висит в воздухе.
Вздрогнула, когда он встал. Медленно обошел меня, остановился за спиной и немного наклонился. Я вся сжалась от тихого голоса:
– Сядь на журнальный столик, раздвинь ноги.
Быть может, это даже было к лучшему. От волнения я едва стояла. Но поза, которую он заставил меня принять, смутила еще сильнее наготы: руки сцеплены в кулаки за спиной, колени разведены. И он смотрит – смотрит везде, подчеркивая свое внимание. И вновь возвращает взгляд на мое лицо, как если бы ему было очень интересно уловить какие-то эмоции. Именно потому я и смотрю в пол.