— Не знал, — согласился Таррэн. — Но, изгнав их, вы тем самым обрекли их на мучительную смерть. Накрыв острова защитными заклинаниями, вы не позволили им выпустить излишки магии в первородные стихии. Фактически вы заперли их в огромной ловушке, где каждый выброс магии — а маги без своей силы как рыба без воды — приводил к чьей-либо гибели. Горели все — мужчины, женщины, дети… горела трава, сам воздух, горела даже вода в родниках, но и ее там скоро не осталось. Горели души, полные желания отомстить. Горели сердца, в которых больше не осталось слез. Все сгорело. Выжили только те, кто был изначально слабее и просто не мог сопротивляться «Огню жизни». Или же те, кто, наоборот, оказался достаточно силен, чтобы загасить в себе исходную магию и полностью принять магию драконов. А когда «Огонь» в них стал таким, что позволил разорвать полог… полагаю, ненависть к вам немало в этом помогла… вот тогда они и вернулись. И вот тогда Алиара запылала.
Леди Эланна закусила губу.
— Мы не знали, — прошептала она, опуская глаза и отчаянно страшась посмотреть на Тирриниэля. — Понятия не имели, что их осталось так мало и что они погибали от своего «Огня».
— Наши предки не умели обращаться с этой силой, — вздохнул Таррэн. — Вот что я увидел в памяти рода. Но они и не могли этого уметь, потому что никогда раньше сила Создателей не доставалась перворожденным или смертным. Когда же разразилась война, драконы вернулись. После чего случилась еще одна война. Отступники были повержены. Эоллар, так сказать, освобожден. Немного позже на Скальных берегах состоялся показательный суд над так называемыми врагами, от которых к тому времени осталась жалкая горстка, а в результате на Алиаре не осталось ни их, ни Великой Матери, ни самих драконов. Остальное вам известно.
Владыка Эоллара замер, неподвижно глядя прямо перед собой и с трудом воспринимая новую правду. Ему было тяжело. Хотелось вскочить, обвинив чужаков во лжи, и выиграть для своей совести еще несколько драгоценных лет или даже столетий. Однако он также знал: ни слова лжи не было сказано сегодня на совете. Память рода не подделаешь и не перепишешь, как хроники. И раз чужаки настолько уверены в своей правоте, то, вероятно, нет смысла просить открыть эту память посторонним. Потому что они, вероятнее всего, согласятся, и вот тогда не останется ни единой причины считать их врагами.
Какое-то время в зале было неестественно тихо. Алиарцы угрюмо молчали, не рискуя заглядывать в память своих родов слишком глубоко. Чужаки терпеливо ждали ответа, незаметно придвинувшись друг к другу и готовясь к самому худшему.