– Держи поводья ровно, не позволяй им провисать, – продолжает он, – выпрями спину. Не нервничай, лошадь может это почувствовать. Твоего коня зовут Спутник Юпитера. Но мы называем его просто Юпитер. Он хорошо обхожен, поэтому он не сбросит тебя. Есть еще вопросы?
Не дождавшись моего ответа, он ударяет по бокам своей лошади каблуками и срывается с места быстрой трусцой. Ну, или просто мне это кажется трусцой.
Я же остаюсь на своем личном круге ада.
– Не могу сказать, что мне нравится верховая езда, – кричу я ему, но Дэр ничего не отвечает.
Передо мной мелькает только его спина, и, несмотря на сильное раздражение, я не могу не поразиться тому, как хорошо он смотрится в седле. Нет, он не выглядит как ковбой: скорее как благородный джентльмен, словно ему просто можно дать в руки клюшку для игры в поло и в этом зрелище не будет абсолютно ничего необычного.
Он останавливает свою лошадь командой «Стой» и поворачивается ко мне:
– Чтобы остановиться, просто потяни поводья на себя и скажи «Стой».
– Поняла.
Я крепко берусь за поводья.
– Ты когда-нибудь носишь простые футболки или ты всегда так нарядно одет? – спрашиваю я, потому что сейчас на нем рубашка поло с аккуратным воротником.
И хотя он всегда выглядит потрясающе в своей одежде, мне интересно, чувствует ли он себя здесь по-настоящему дома, потому что в Астории его внешний вид явно был более домашним.
Он усмехается.
– Элеанора сказала бы, что это ниже нашего достоинства.
– Но ведь тебе нет дела до того, что скажет о тебе Элеанора, – с сомнением произношу я, – я думала, что это для тебя что-то вроде прописной истины.
– Но ведь сейчас я здесь, разве не так? – Его темная бровь поднимается вверх, и хоть я и не могу с ним поспорить, я бы с удовольствием сделала это.
Какая-то часть меня, спрятанная глубоко внутри, хотела бы, чтобы он был здесь потому, что он хочет этого, а не потому, что так нужно.
– Может, тебе и не нравится верховая езда, но у тебя хорошо получается.
Сама того не осознавая, я становлюсь мишенью для его колкостей. Его лицо расплывается в усмешке.
– Ну, знаешь, я много в чем хорош.
Он произносит «много в чем» так провокационно, как мне никогда не доводилось слышать, и очевидно, он это сказал, только чтобы посмотреть на мою реакцию. Я тяжело сглатываю.
– Уверена, тебе не о чем жалеть, – только и говорю я, и он бросает на меня взгляд.
– Ну, например, о прошлой ночи, – начинает он, и я закатываю глаза.
– Уверена, ты можешь начать любой диалог рассказом о своей прошлой ночи, – перебиваю его я.
Он снова ухмыляется.
– Возможно. Но есть кое-что, о чем я действительно жалею. То, что произошло вчера, не было хорошей идеей. Ты не была готова к этому поцелую, и мне не следовало настаивать на нем.