Я предпочитаю не говорить о том, что это я убила ее своим телефонным звонком, что это полностью моя вина.
Он моргает.
– Мне так жаль! Хотя теперь можно сказать, что она со Всевышним. Пусть земля будет ей пухом. Она успела причаститься перед смертью, дитя?
Кажется, дыхание покидает меня.
– Я не знаю. Не думаю, что это было возможно. Она погибла в автомобильной катастрофе. Это очень плохо?
Отец Томас спешит меня успокоить:
– Нет. В таком случае это можно понять. Тебе нечего бояться, дитя. Бог любит нас всех, он сочувствует нам, поэтому иногда соблюдение ритуалов не так важно. Он благословляет своих детей и прощает им их грехи, а еще дарует вечную жизнь тем, кто искренне верит в него. Твоя мама была светлым человеком, поэтому сейчас она на небесах.
Мне не хочется рассказывать ему, что она не стремилась соответствовать всем католическим правилам, и я ни разу не замечала, чтобы она посещала церковные службы. Хотя теперь тот факт, что она подарила Финну медальон с образом святого Михаила, кажется мне вполне логичным. И прямо сейчас я чувствую его холодное прикосновение к своей груди.
– Должно быть, тебе очень грустно, – замечает он, и внезапно вид его лица в преломленных лучах света и новом ракурсе пугает меня, потому что я уже видела его раньше, но поняла это только сейчас.
– Я видела вас в кафе с Дэром на днях, – осеняет меня, – вы выглядели очень взволнованно.
Глаза отца Томаса на секунду расширяются, но затем он снова прячется за маской безразличия.
– Вряд ли я был чем-то обеспокоен или взволнован, – спешит разуверить меня он, – мы просто разговаривали за чашкой кофе. Ничего, что могло бы настораживать.
Но его глаза говорят мне совершенно о другом.
Священник явно лжет, только почему?
Я отдергиваю свою руку, и он спрашивает:
– Что не так, дитя?
Его манера разговора все такая же мягкая, такая же заботливая и открытая, но я так долго была окружена секретами, что мне сложно принять их теперь от служителя Бога. Я говорю ему об этом.
Он смотрит на меня меланхолично.
– Я понимаю, Калла. Но ты тоже должна меня понять. Некоторые вещи, которые мне сообщают, нельзя разглашать. Я дал слово Господу и своей пастве, что не нарушу этой договоренности.
Я вижу, что он так добр, а в его глазах столько тепла.
– Я заметил, что ты веришь в святого Михаила.
Я даже не обратила внимания на то, что достала медальон из-под кофты и последние несколько минут теребила его в руках.
– Моя мать подарила его моему брату. Он тоже погиб. Этот медальон должен был его защищать…
Отец Томас кивает:
– Святой Михаил защитит тебя, Калла. Тебе просто нужно в это верить.