Она пришла в восторг, увидев наши оранжереи. Сейчас, в конце июня, у нас вовсю цвели розы и бальзамины. Пока я обсуждал в конторе текущие дела с управляющим, мистером Крайтоном, Брэнда в своем легком бледно-желтом сарафанчике прогуливалась по цветникам, наслаждаясь окружающей ее красотой, и болтала с садовниками. Из окна конторы я с улыбкой наблюдал за тем, как она подходила к цветущим розам и, спрятав руки за спину, — милое дитя! — осторожно, опасаясь повредить цветок, наклонялась, чтобы вдохнуть чудный аромат распускающихся бутонов.
— Мистер Дин, — обратился ко мне Крайтон, тоже наблюдавший за Брэндой, — разрешите, я дам команду: пусть ребята нарежут этой очаровательной леди букет!
— Непременно, вы читаете мои мысли, — ответил я. — И пусть режут побольше, не жалея!
Лицо Брэнды засияло от радости, когда садовники преподнесли ей огромный букет роз; она зарылась в них с головой, уверяя, что лучше аромата на свете нет.
Перед отъездом домой мы решили прогуляться по деревне. Моссбридж — сравнительно небольшая деревушка, в основном здесь обитают такие же цветоводы, как мы с Тимом. Некоторые живут постоянно, другие арендуют оранжереи, и за ними присматривают нанятые управляющие и садовники из местных жителей. Люди в деревне простые и милые, к приезжим относятся радушно и гостеприимно. В деревушке мне особенно нравилась старинная церковь, которую я и решил показать Брэнде.
— Она находится на площади, которая величается Георгиевской, — рассказывал я Брэнде то, о чем нам с Тимом когда-то поведал добрейший мистер Паркер. — И не вполне ясно, что получило свое название раньше: площадь или эта церковь. Ведь они обе носят имя Георгия Победоносца, святого покровителя Англии… Вот мы и пришли!
Брэнда с интересом разглядывала церковь. Она была построена в стиле романской базилики, то есть в виде прямоугольника, пересеченного поперечным нефом. Проще говоря, если посмотреть на церковь с высоты птичьего полета, как утверждали местные жители, то можно увидеть, что она имеет форму креста. Главный вход и алтарь расположены с западной и восточной стороны соответственно.
Мы вошли внутрь. Там не оказалось ни души и было тихо. Свет в храм проникал через узкие окошки у потолка и огромное арочное витражное окно, расположенное над входом и составленное из нескольких окон поменьше. Для полноценного освещения этого, видимо, было все равно недостаточно, и внутреннее пространство здесь всегда погружено в полумрак, прорезанный узкими полосками света, падающего сверху, и разноцветными солнечными зайчиками, пляшущими по полу. Стены внутри церкви когда-то были расписаны фресками, которые со временем потемнели и поистерлись, так что рассмотреть их не представлялось никакой возможности. Более или менее сохранились лишь сцены из Страшного Суда на западной стене.