Как-то утром — это было в конце июля — Брэнда вдруг позвонила мне в магазин и сказала, что сегодня мы не сможем пойти в кино, как договаривались. Это было впервые за все время нашего общения.
— Что случилось? — испугался я.
— Мне не здоровится, — ответила Брэнда. Голос у нее и в самом деле был усталый. — Но не волнуйся, ничего страшного: просто голова раскалывается, наверное, перезанималась. Слушай, а приходи ко мне домой!
— Домой? — я немного растерялся. — Но что скажет твой отец?
— Отец… — фыркнула она в трубку. — А до каких пор мы будем прятаться? Пора вам с ним познакомиться, как считаешь?
— Наверное, ты права, — подумав, ответил я. — Во сколько мне лучше прийти?
— Да хоть сейчас. Правда, папы еще нет дома, но мы сможем побыть вдвоем. Я соскучилась по тебе!
— А я еще больше, — сказал я, — уже еду!
И с очередным шедевром Дэна поехал к Брэнде.
Честно говоря, я был взволнован — как перед приходом пожарной инспекции в наш магазин: мне пока не очень-то хотелось встречаться с Адамом Кэмпбеллом. И вовсе не потому, что я как-то робел перед ним или боялся, напротив, я переживал, что не смогу сдержаться и сам наговорю ему массу малоприятных слов, если он снова посмотрит на меня с таким же презрением, как в тот вечер в пабе. А если это произойдет, уж не знаю, что будет со мной и Брэндой дальше. Вдруг он взбесится и увезет ее из страны? Ничего, я украду ее, и мы тайно обвенчаемся. Так я твердил про себя, подъезжая к воротам их особняка на Грин-стрит. Припарковал машину, надавил гладкую кнопку звонка на калитке.
— Чем могу помочь? — раздался бархатный мужской баритон. Я вновь живо представил дворецкого с бакенбардами и почему-то в смокинге.
— Я к мисс Кэмпбелл, — ответил я. Послышалось жужжание, и калитка отворилась. Я вошел внутрь и как будто бы попал в уменьшенную копию Гайд-парка: всюду росли раскидистые буки, дубы, рододендроны разных цветов, газоны утопали в зеленой траве, среди которой произрастали какие-то невероятные кусты, постриженные в форме геометрических фигур: ромбов, шаров, трапеций. Дорожки сада были вымощены мраморной плиткой, а не посыпаны гравием, как у простых смертных. Ну и сам дом превзошел все мои ожидания: он был красив и весьма необычен. Кладка из светлого и темно-коричневого кирпича, какой я раньше и не видел нигде, три этажа, возвышающиеся друг над другом, образовывали в целом треугольник: причуда архитектора или мистера Кэмпбелла? И широкая лестница у главного входа со множеством ступеней…
На последней, у открытой двери меня ждал мужчина лет шестидесяти в черном костюме, пусть и не в смокинге, но зато с пышными бакенбардами и — с ума сойти! — в белоснежных перчатках, в такую-то жару! Спина у него была такая прямая, как будто бы он проглотил палку. Взгляд был торжественный, но немного усталый.