Тем же вечером
Евгений собирает вещи и возвращается в Париж
Что ж, не в первый и не в последний раз на этом прерывается дружба
Но в одиночестве им солоно приходится,
Остался гнусный осадок,
Обоим плохо.
Оба сожалеют о ссоре,
Но гордость мешает признаться друг другу,
Что хотелось бы увидеться.
А окончив школы,
Они про это почти забудут,
И скажут себе: вот был неплохой урок жизни,
Стоивший мне хорошего друга,
Но эта история научила меня, что
Нельзя всю жизнь дружить с одним-единственным
Нельзя всю жизнь любить одну-единственную.
Как-никак, есть ведь много других,
И друзей, и девчонок.
Ленский возвращается к себе
Тем же вечером
Евгений собирает вещи и возвращается в Париж
Он в первый и, теперь уж точно, в последний раз униженно сознаёт, что был сам виноват
Проходит несколько дней,
И Ленский отправляет эсэмэску
«Дружбан, пошли в Макдак»,
и вот оба, заказав по филе-о-фиш,
склоняются над тарелками,
из гордости не признаваясь, как рады снова увидеться.
Иногда, вспомнив ту вечеринку,
Нет-нет да и скажут друг другу:
Эх, девчонки. Ладно. Что с них взять, с девчонок,
Но, старина, мужская дружба куда лучше,
И оба согласятся
Ведь они друзья
эх, парень, смотри в плошку да ешь картошку, и нечего вспоминать о
всяких гадостях.
А сволочь всё-таки этот Евгений
Подумает тут Ленский
Но ведь остался же
Моим самым близким другом
Итак, вот два возможных варианта.
Признаем сразу мы без всяких прений —
В обоих прав безжалостный Евгений;
Но что-то здесь сейчас произойдёт…
и интересным будет поворот.
Он с любопытством настоящего хирурга
Рассматривает вспоротую дружбу,
Как будто тело вскрытое – наружу
Плоть розовая, бледные кишки,
И где теперь ей место – экспонатом
В музее жизненного хлама или
Она чудесным образом воскреснет,
Хоть и была расчленена так грубо?
Уже не слышны Ленского мольбы,
Но тем теснее сжался круг судьбы…
Толпа тесней, тесней вокруг Евгения,
Все знают, что должно сейчас произойти,
И смолкли песни, и иного нет пути.
Как не любит толпа гордыни
Слишком та ярко сияет
Привлекает и озлобляет
Гордыня накаляется
искрит и раздувается
Как красный апельсин кровоточит
и с треском лопнуть норовит
когда созрела
и терпение кончается
ну что дурак твоя тёлка остыла
будь я тобой – ему б начистил рыло
Скрестили взгляды.
А на перекрестье —
Гордыни лютой два плода повисли:
красны и добела раскалены,
созрели оба и вот-вот прорвутся…
Уж слишком жаль двух гордецов оставить так…
эй, там! мужик ты или, может, как?
поставить на своём ты должен по-любому
да докажи толстяк
смелее
Вокруг приплясывают рожи дуралеев
обязан докажи
вот глас толпы
да ты ж мужик
Какая мякоть сочная в плодах