— Вы совершенно правы, — все говорил ему Юдин-старший, очевидно в эти самые минуты и пытаясь совладать с собою. — И я вас очень понимаю. Поверьте! Школа — не место для купли-продажи. Нельзя опошлять! Скажу вам честно, что это уже не первый случай. Но тогда мы по-свойски все уладили, в семейном, так сказать, кругу, не вынося сора из избы. Я имею в виду… Короче, он вдруг стал фарцевать. Это года три-четыре тому. Вдруг стало известно, что он к «Астории» ходит, клянчит у иностранцев… Ну, знаете, сейчас это не редкость, даже в газетах пишут… Я его тогда и спрашиваю: и охота, мол, тебе в дворняжках бегать? Ну так их там называют, кто по мелочи утюжит, мальчишек этих — дворняжками. В общем, я его убедил. Он бросил. Нет, бить не стал! Наказывать надо другими методами. А просто убедил, как мне тогда казалось. Но выходит, он снова за свое…
Простейшая педагогическая ситуация, когда родитель, переоценив свои возможности, лишь приглушил порок, загнал внутрь, залечил болезнь, но не вылечил, и она пробилась в другом. Андрей Владимирович слушал и с привычной бдительностью следил за выражением лица собеседника. Живое, подвижное лицо Владимира Борисовича не могло оставить его равнодушным. Сразу было видно, что этот человек переживал честно, глубоко и остро. Впрочем, Андрея Владимировича неожиданно удивило то, что сам он как бы убеждает себя в этом, в искренности тревог Юдина-старшего. То есть он даже не удивился почти, потому что сразу понял, отчего это происходит. Васильковые глаза Владимира Борисовича все это время смотрели на него спокойно и мудро, будто изучали, будто то, что говорил он, и его лицо, и тревога в голосе, будто все это было как бы отдельно, само по себе, а глаза будто жили своей неизменной жизнью, жизнью высшего порядка, глаза не менялись. Или уж у них у всех, кто с васильковыми глазами, так? Или он, Андрей Владимирович, перемудрил тут?
— Видите ли… — сказал он осторожно, желая проверить себя, да и выложил уж до кучи — зачем таить? — последнее — майка не в счет! — что было у него, кроме эмоций. — Он вообще известен в школе, как человек, у которого можно купить. Поверьте, я не стал бы беспокоить вас по пустякам. Но тут далеко зашло. Ну, например, магнитофонные кассеты с записями модных исполнителей. Все знают, что у вашего сына богатый выбор. Дорого стоит, но зато самое свежее…
— Ах, вы об этом… — горько усмехнулся Владимир Борисович. — Вы же понимаете, что все они сейчас на этой музыке малость вертануты, то есть помешаны. Я и сам, так же как и вы, наверное, просто не знаю, что тут делать. А другой раз задумаешься: надо ли вообще делать что-то?..