— Отвали! Понял? Чего одежду мнешь? Вааще!..
— Не, ну, правда, почему не продал, Груня? — как-то прямо по-братски, ласково даже, непривычно мягко, по-свойски спросил, извернулся, значит, Борик.
Грушенков растерялся малость от такого неожиданного поворота, сказал первое, что в голову взбрело:
— Стимула не было. В смысле билета…
Но тут же одумался, впрочем. Что значит — стимула? А теперь, когда он появился, толкать можно Бориковы косячки? Но за что же тогда билет? Грушенков с любопытством наблюдал, как сложно живет, меняется на глазах лицо Борика, не в силах остановиться на каком-то одном, определенном выражении. За что? За что? А хоть за так, за здорово живешь, за разбитый на той неделе нос, за то, что брательнику до сих пор не пожаловался… Ой, да если считаться-то!.. Мало он терпел от этого Борика? А сколько денег за записи переплатил? Да Борик три года за это должен бесплатно его в рок-клуб за ручку водить — ага! — да еще поить там лимонадом в антрактах.
— Смотри, дождешься у меня! — рыкнул все-таки, значит, не выдержал такой наглости Борик и что-то грозное добавил еще вдогонку, но Грушенков не услышал, потому что отвернулся и шагнул в самую гущу перемены.
Он бы мог еще порадовать Борика тем, что вообще не желает ничего продавать, но это ладно, не все сразу, это он ему завтра скажет и вернет его отраву. И вообще завтра будет лучше, чем вчера. И что ему теперь Борик? Теперь вон Славка — главная его забота. Славка, Славка!.. Грушенков пронесся по коридору, ловко уворачиваясь от лезущей под ноги малышни, уходя от столкновений и даже уступая иногда дорогу некоторым девчонкам. Ага! Настроение было у него что надо. Вот только Славка все не шел из ума… И как же трудно все-таки сосредоточиться на хорошем, когда в кармане у тебя этот маленький листок бумаги с красными буковками, с черными цифрами — ряд, место — лихо выведенными чьей-то шустрой бесстрастной рукой!
* * *
— …Ты меня знаешь! — уже напрасно, конечно, но все же крикнул Борик в спину Груне-меломану, не удержался в раздражении.
А ведь если бы он сдержался, не поддался бы этому лишнему, ничего не дающему чувству, если бы сразу правильно оценил обстановку, то и сказал бы этому недоношенному восьмикласснику, брату героя, что надо с косячками повременить, не высовываться, а лучше вообще их вернуть. Ведь это сейчас хорошо, что Груня ничего не продал! Да и, чувствуется, не продаст… Как же, он теперь на коне!
Борик еще постоял, посмотрел на этот бедлам перемены, усмиряя в себе раздражение. Главное, чему они все радуются? Вот этого он не мог понять с первого класса. Чего бегают они, орут, толкаются без толку? Что хоть случилось? Свобода, что ли, на них действует? Так прозвенит звонок сейчас, и конец этой короткой призрачной свободе… Странный все же народец! И многие ведь после своих проделок на перемене получали замечания в дневники — это не считая синяков, ссадин и шишек — хватали «неуд» по поведению или, как на плаху, шли на педсовет. Ну прямо мотыльки на огонь, ей-богу! Смешно даже… Педсовет! Сегодня и его ждет это мероприятие. Кой черт ему там делать? И главное — за что? Отец говорит — все же позвонил ему на работу из канцелярии — говорит, не бойся, это, мол, они постращать только. Да и в самом деле, подумаешь, флаг хотел толкнуть, или маечка, от которой и остались-то одни воспоминания, или кассеты эти с записями. Смешно! Все сейчас на роке помешаны, прорвало плотину, а они… Они своей узкой грудью на амбразуру. Да ладно, от этого он отбрешется, отвертится, пожалуй. Ну с надписью на майке, ну бывают же срывы, ошибки, незапланированные пролеты, ну фашистский, ну человеконенавистнический лозунг попался ненароком, ну кому-то из дворняжек подсунули фрайера-интуристы для хохмы, — дешево и сердито, — а он, перекупая, не прочел, не уследил, чай, он не цензор им и вообще… Да чего там! Криминал нашли. Курить вон тоже вредно, Минздрав и тот предупреждает, а сигареты на каждом углу продают. И вообще это все относительно и спорно. Симптом, правда, нехороший… Но неужели они до главного докопались? Вряд ли… Генка же с Толиком как ни в чем не бывало ходят. Еще просят навертеть, хорошо, мол, товар идет. Небось не по рублю, дороже берут, сволочи! Но тут разве уследишь, запретишь, схватишь за руку? У всех свой маленький бизнес. Не мешай заработать другому, когда-нибудь и он тебе не помешает. Ничего, больше он им не даст, прикроет лавочку, ляжет на дно, осмотрится. Подумаешь, педсовет! Это для них вон, беснующихся тут на свободе, он страшен.