Алекс открыл глаза, потому что один из букетов долетел и до него, мягко коснулся руки, расслабленно покоящейся на гитаре, и упал к ногам. Лица, лица… К ним через яму тянулись десятки рук, как к святым или космонавтам. И это только начало. Он-то знал, что еще будет, что ждет их всех. Все у него будет! Разве не ясно уже сейчас? Все, все! А как же?..
Еще одна, последняя песня. Если, конечно, не позовут на «бис». Ну где там Бориковы киты городской эстрады, где плавают, на каких глубинах? Что, видели? Нате, выкусите еще! И ничего им не остается — он не оставил! — кроме как дать «Завету» зеленый свет наверх. Триумф, а такого в рок-клубе он не помнит давно, может, со времени взлета «Антиквара».
Он увидел счастливое лицо Лиды прямо перед собой, растерянное и разгоряченное.
— Что это, Леша? Что они? — спросила она одними губами, но он понял ее, конечно.
— Успех! — коротко сказал Алекс и пошел к рампе поклониться, послать в зал три-четыре воздушных поцелуя, и Лиду за собой повел, с Лидой эффектнее.
Почему у ней такие холодные руки? Как у лягушки! Впрочем, каждый по-своему переживает это. Один вон Саня сидит за своими барабанами невозмутим и вечен. Саня — бог, монумент, Саня — глыба, талант, скала, гений!..
— Леша, я тебя люблю, — шепнула Лида ему на ухо, обдав робким свежим запахом маминых небось французских духов.
— Знаю, — ответил он нахально, впрочем, не очень-то и беспокоясь о возможных последствиях.
Но кто же знал, что она так отреагирует? Лида вынула свою зябкую руку из его разогретой успехом руки. Обиделась, что ли? Алекс обернулся к Сане, напомнил, что играть. Костя и Феликс кивнули, готовые уже и начать. А она-то куда? Лида положила в изящном книксене микрофон прямо на пол и отправилась за кулисы. Что за дела? Детство одно, да и только! Но он же действительно знает, что она любит его. Вся школа в курсе, даже группи шепчутся небось об этом по углам, а скоро узнают и другие, и эти, может быть, что бесятся там, внизу, за оркестровой спасительной ямой. В этом же весь шарм, прелесть, пикантность, рекламный момент, это очень любит охочая до сопливых подробностей публика, такой ведь это прием в их нелегкой и тонкой работе! Неужели она не понимает?
Алекс положил гитару на пол и, ярко улыбнувшись им, послав в это бурлящее месиво воздушный поцелуй, выбежал к ней за кулисы. Лида плакала, уткнувшись в пыльную какую-то тряпку, висящую здесь неизвестно зачем. Косметика небось уже поплыла… Что же делать, что же делать?.. Нужно спасать положение. Находчивый Саня шарахнул по барабанам, выдал все, на что способен. Но это — минута, две, на большее его не хватит. И дальше снова надо что-то кидать в ненасытную утробу зала.