Леха, видать, раззявился, уверен был, что тут же у него и купят эту тарахтелку, с руками оторвут, поэтому расстроился, кажется, еще больше. Надо было бы дать ему привыкнуть к мысли о комиссионных, но Борику было некогда, и он спросил напрямик:
— Десять процентов от продажной цены мои. Идет?
В принципе, нет, так нет. Пусть сам ищет покупателя. Но и мимо возможных дивидендов пройти Борик не мог — вдруг да обломятся. Так что привычно примолк на несколько секунд, ожидая завершения Лехиной мыслительной деятельности. Ох, что там у него в башке творилось сейчас, наверное. Впрочем, плевать, конечно. Согласится, не согласится? Вот что самое главное.
— Пять процентов, — сказал наивный Леха грустно и неуверенно.
Кто ж так торгуется? Теперь надо просто стоять на своем. Этот быстро, похоже, скиснет. Оно, естественно, и пять бы сошло — деньги из воздуха, из ничего, но десять-то было бы лучше. Борик отрицательно покачал головой.
— Я подумаю, — неопределенно промямлил Леха, все еще привыкая к десяти процентам.
— Сейчас! — жестко вдруг велел Борик, понимая, что думать давать нельзя. — Завтра-послезавтра будет покупатель.
Как и предполагалось, Леха сдался.
— Ладно, — сказал он уныло, с глубоко затаенной мстительностью или с обидой в голосе.
Сразу бы так. А куда ты денешься? Борик радостно подумал о том, что все-то он умеет в этой жизни, знает людишек, умеет играть с ними, как кошка с мышками…
— Позвоню, — пообещал он Лехе и пошел со двора.
До школы еще время было. Борику нравилось такое расписание в их классе олимпийского резерва. Все равно ведь пока ребята ломались там, на Зимнем стадионе, пока делали разминку, пока потели со штангой на плечах или на снарядах пластались первые два урока, лезли, карабкались к своим результатам, к рекордам, у него было время на дела. Потом, к третьему уроку, все подгребали к школе — потные, красные, розовощекие, модные, — всем им он что-то доставал уже из шмоток, — и Борик был тут как тут. Можно было и поучиться малость.
Он и сегодня лишь ради сбора долгов сунулся в школу к первому уроку, и теперь — до сих пор ведь! — оставался неприятный осадок из-за Груни-меломана. Все принесли деньги, а этот серенький козлик, видишь ли, не собрал. Ладно, пускай он теперь переживает. Не достанет к концу занятий, схлопочет в рыло, да еще и процент накинуть придется. Его заботы… Пора было готовить к школе портфель, решать, кому чего нести, а кто и сам забежит вечерком. Опять же после уроков все эти атлеты, его одноклассники, в Зимний стадион почешут на вечерник потения и ломания. Здорово же он устроился среди них со своими шахматами! Вроде тоже спортсмен-разрядник, тоже олимпиец, а жилы рвать не надо. У него индивидуальный план занятий. У него тренер — отцов приятель. Что отец скажет, то и сделает. У него и времени на дела навалом, и клиентура под носом — целый класс легкоатлетов, фигуристов, пятиборцев, волейболистов и саночников, лыжников и фехтовальщиков, гребцов и хоккеистов. Что класс? Их несколько таких в школе. И все почти из этих классов разрядники, кандидаты, даже мастера, все пижоны — сила есть, ума не надо — все мечтают об «адидасе» на ноги, на пузо и на задницу, о фирме. Да и он среди них незаметно так на первый разряд по шахматам вышел. Не без пользы, значит, с обоюдной выгодой.