— А пошел ты, знаешь!.. — оборвал его новенький. — Давай, давай, вали отсюда. Денег тебе дали с мироедом твоим расплатиться. Ну и катись! Через две недели вернешь небось, куда денешься. В самом деле, мне-то что, что он тебя как козу доить будет со своей музыкой? Иди балдей, пляши и дальше под его дудочку. Ну что же ты стоишь?
Нет, это уже Грушенкову определенно нравилось. Кто бы мог подумать, что новенький и так умеет? Нет, ну прямо не день, а сплошные неожиданности! Даже в морду что схлопотал — не так и обидно.
— Но, но, но!.. — остановил его Грушенков уважительно. — Ага! Спасибо, конечно, и все такое. Ну я пошел. А если желаешь, аля вместе. Я тут рядом живу. Штаны тебе подбанананю чуток. Не, я серьезно!
Ему очень хотелось уже, чтобы новенький пошел с ним. Так бы сразу и показал себя, а то ишь — ходил вокруг да около со своими сомнениями, лепетал что-то, не разобрать что…
— В другой раз, — сказал новенький примирительно. — Мне еще в квартире убрать надо. Все-таки батя приезжает…
* * *
И Груня ушел, попросив кусочек льда на дорожку. Вовка зачем-то посмотрел в окошко, дождался, пока не появился Груня там, внизу, во дворе, и проводил глазами его щуплую фигурку в легонькой курточке. И вечно этот Груня трусил куда-то, вернее, конечно, бежал трусцой, как образцовый пенсионер-долгожитель. Нет, чтобы спокойно пройтись, даже вон сейчас, с больным-то носом, все равно ведь вылетел из дверей, пересек двор вприпрыжку и скрылся под аркой. И куда вот он? Зачем бежит? К кому торопится? Чему навстречу? И было уже Вовке отчего-то жалко его, непутевого, блажного этого Груню, но и, как он теперь понял, расслабляться с ним тоже было нельзя. И кто же его поймет-то с его музыкой? Кому он нужен такой нервный, неподступный?
Вовка уже и пылесос достал, уже и впился им в шерстяные дебри бараньего тулупа на своей гнутой-перегнутой раскладушке, а все думал об этом Груне, все не шел он у него из головы со своим разбитым носом. И о Борике думал… Кто же такой? Черненький никак, что ли? Из десятого «А»? Из суперменов этих с вечно забитыми шмотками пузатыми сумками? Или он его не видел никогда? Что же он бедного Груню приложил так мордой об стол? Мог ведь и нос сломать, свернуть набок! А что — запросто… И ведь прямо в школе бил, в пустом кабинете. Значит, смелый, расчетливый или рискует… На улице или в школьном дворе было бы безопаснее. Впрочем, Вовка уже спрашивал об этом Груню, и тот сказал подавленно: «Ага, во дворе! Как же… Так бы они меня и догнали, кабы можно было выйти во двор! Борик, он все учел…» Выходит, этот Борик был не один, кого-то выставил в боевое охранение, на «атасе». Еще чего, конечно, будет он рисковать! Он просто рассчитал все, выверил, организовал хорошо этот мордобой. Вот, значит, какие люди есть в их школе…