— Да… — Борик пожал плечами, непривычно не находя ответа. — Тебе с сахаром?
Лида кивнула. Золотой локон ее волос свесился и подрагивал, словно манил. В этих зауженных книзу брюках, явно самопальных, хотя довольно приличных, в вязаной кофточке с замысловатыми какими-то клиньями, вставками и заплатками она, конечно, не имела того светского, недоступного вида, как в платье, но тоже была хороша. Да что платье? Он не очень и разглядел его на ней, лишь схватил общее впечатление.
— Может, музыку? — спросил он, противно волнуясь и уж не пытаясь унять дрожь в руках.
Лида опять кивнула, таинственно не размыкая губ.
Он врубил классику — «Led Zeppelin». И громкость, и частоты уже заранее были им выставлены на «Sharpe». Дальше на этой кассете шли — «Black Sabbath» и «Rolling Stones». И это Борик продумал, ее дожидаясь. Неужели не оценит?
В коридоре кукукнули часы. Борик искоса взглянул на нее: не услыхала ли? Но Лида не обратила внимания. Вот они — чары платья. Все-таки прав отец — женщины все одинаковы. А может быть, так и надо, может, так и бывает у всех и со всеми? Он как-то растерялся от этой простой мысли. Все верно, все сходится, за все просто надо платить, и за это тоже, — где платьями, где деньгами, где услугами. И за это тоже!.. А что, вполне возможно. Подумаешь! И за это… Вот и вся любовь, значит…
Борик подошел к окну и поглядел на хмурую вечернюю воду Мойки, на желтые листья, сгрудившиеся возле опоры Фонарного моста. В доме на той стороне реки зажглись окна. Кажется, улеглось его дурацкое волнение — кто бы мог подумать, что он способен так волноваться? Да и что волноваться-то? Ведь и за это тоже нужно было платить. А где платить, там ему уже понятно.
— Знаешь, я когда вошел, а ты, значит, без платья… — отойдя от окна, сказал он ей тихо. — Только не подумай, что я нарочно! Я как дурак сегодня… В смысле не от того, что вошел и увидел, а от тебя вообще… В принципе от тебя…
В комнате был полумрак. Борик присел было на мягкий подлокотник кресла напротив нее, но тут же вскочил, сообразив, что помимо воли, кажется, вот-вот объяснится с нею. Лида тоже встала, да нет, она как-то резко поднялась, вскочила, когда он по привычке, как всегда, когда желал быть услышанным или понятым, подался вперед. Она даже зашла за спинку своего кресла, как бы отступила к окну.
— Нас Леша бранить будет… — сказала она неуверенно.
— Можно, я подарю тебе это платье? — спросил он явно не к месту и не ко времени, просто его ужасно разозлило на мгновение, не больше, то, что она опять об Алексе, вот и болтнул бесконтрольно.