— Тяжелый, папочка, рок… — каким-то упавшим голосом, будто совсем уж безнадежному, заведомо неспособному ее понять существу, призналась Ирина после продолжительной паузы.
— Рок… Это судьба, что ли? — спросил Андрей Владимирович примирительно, прикинулся, конечно, как говорят у них в школе, веником, — уж сколько он слышал об этом роке, — да что теперь-то…
Ирина поморщилась.
— Вот-вот… Только ты, папочка, не оригинален. Все так же спрашивают, — удостоила она его ответом. — Судьба. И вам, взрослым, нашей судьбы не понять! Вы о нас предпочитаете из газет узнавать. А мы совсем другие…
Надо же! И эта туда же!.. И ее ему уже не понять, значит…
Андрей Владимирович поднялся наконец с ящика и вошел к дочери в комнату.
— Это кто? — спросил он и ткнул наугад пальцем в одну из фотографий, на которой изображены были взъерошенные юнцы с микрофонами в обнаженных руках.
«А надо бы чаще заходить к дочери в комнату…» — подумал Андрей Владимирович вскользь.
Ирина пожала плечами и снисходительно улыбнулась.
— Это «Тупик», — процедила она сквозь зубы. — Рок-группа такая, банда, значит, команда, папочка…
— Вот именно — тупик! Банда!.. — заключил Андрей Владимирович и спросил с живым любопытством: — А где ты эту запись-то взяла, тяжелую судьбу свою отхватила?
— Один знакомый мальчик дал покрутить…
Ирина обвела свою комнату отсутствующим взглядом и откровенно зевнула, впрочем, прикрыв рот ладонью. И Андрею Владимировичу привычно захотелось поинтересоваться, сделала ли она уроки, и, услыхав, что сделала, выйти из этого тяжелого, тупикового разговора, как выходил он не раз раньше. Но это было бы слабостью. Он знал ее за собой и прежде, но как-то закрывал глаза, позволял ее себе. Так что именно отсюда скука на лице дочери, ее зевота и снисходительный тон.
— А где твой мальчик ее позаимствовал, у кого? — сухо спросил Андрей Владимирович, решив пойти до конца и завершить это маленькое расследование. — Где вообще нынче берут свои судьбы?
— Ну почему он мой? Он вообще мальчик… — смутилась, похоже, Ирина и, плюхнувшись на тахту возле магнитофона, сказала с деланным безразличием: — Откуда я знаю где? Где-нибудь достал, наверное… Где все, там и он. У Борика небось купил из десятого «А». Где еще? В нашей школе все у него берут — самые качественные записи. Ты что, и этого, папочка, не знаешь? Ну, прямо вообще…
Он не знал. К стыду ли, к счастью, но правда не знал. А теперь будет знать, будет действовать, будет!..
— Ну, ну!.. — сказал Андрей Владимирович с невольной угрозой в голосе и вышел из комнаты дочери со странным облегчением.