Казалось — ну что такого! От аэродрома до дома всего несколько километров: за полтора часика пробежать знакомой обочиной, хоженой-исхоженой за время занятий в аэроклубе, со дна сундука достать мягкие праздничные козловые сапожки — наследство от покойной бабушки, переобуться, прихватить с собой ещё кой-какое бельишко, мыло, круглую коробочку зубного порошка и баночку гуталина… И тем же быстрым темпом вернутся домой ещё до того, как боец на тумбочке заорет на всю казарму «Р-рёт-та! Падыём! Вых-хади строится!» Делов-то!..
Но, как напоминал прогрессивный писатель Лев Толстой, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги…». Одним словом, когда Маринка, звеня стальными подковками праздничных мягчайших сапожек, уже выбегала на последнюю улицу, из темноты ей навстречу вынырнули силуэты с винтовками:
— Комендантский патруль! Ваши документы!
Ну, какие там документы? Не прежние времена, когда у каждого бойца была при себе «книжка красноармейца»: нынче все числятся в списках личного состава подразделения. А увольнительной записки у Марины нет. Откуда?! Да и недействительна она была бы после официального времени отбоя…
Круто развернувшись, Полынина дёрнулась бежать, благо все окрестные переулки-тупички были ей знакомы с малолетства. Ан не тут-то было! Крепкие пальцы патрульного вцепились в горловину заплечного мешка, сильным рывком чуть не опрокинув девчонку на спину:
— Куда! А ну стоять!
… Гарнизонная гауптвахта — место унылое и неприятное. А когда всех «пассажиров» там трое, причём сидишь ты, девушка, в индивидуальном помещении, в обычное время предназначенном для проштрафившихся лиц комначсостава, то ещё и до псиной тоски скучное! Не считать же развлечением тупую шагистику и переползания под командой опирающегося на суковатую палку сердитого младшего сержанта с новенькими чёрными петлицами танкиста на выцветшей гимнастерке третьего срока и багровеющей свежезалеченным шрамом щекой? Ну, и хозработы — куда без них! Переборка в мерзлом бетонном складе громадных буртов грязного картофеля, мытьё стен и полов в помещениях комендатуры и гауптвахты, отупляющее откачивание помпой воды из аварийного коллектора… Ничего, скажу я вам, воодушевляющего! А учитывая вероятность грядущего суда — и вовсе хочется свернуться клубочком и завыть…
Два дня гауптвахты для Маринки тянулись как два года. Вечером третьего, вместо получения полагающегося ужина, её отвели в кабинет с обшитыми темной рейкой стенами, где, предварительно задав несколько вопросов о прохождении службы, образовании, происхождении и даже о часах налетов в аэроклубе, передали с рук на руки незнакомому капитану с родными авиационными петлицами на пропахшей специфическим амбре госпитального склада шинели.