Но лучшей находкой стал самый настоящий кинжал в ножнах, завернутый в промасленную тряпицу и уложенный на самое дно железного ящика. Светлая рукоятка прямоугольного сечения, перекрестие с разнонаправленными завитками, украшенное круглым медальоном с красным крестиком под короной и темляком из красного муара, тускло мерцающий при свете керосиновой лампы клинок…
Ну у какого мальчишки не дрогнет сердце при виде такого дива! Кто в состоянии будет, только что взяв в руки настоящее оружие, спокойно вернуть его на место? Знаете таких? Вот то-то же! Стоит ли удивляться, что находка перекочевала из ящика, вновь захованного на прежнем месте под капустной бочкой, за пазуху к пацану.
Деду Стёпка не стал ничего рассказывать о находке: и без того было понятно, что захоронку сделал либо он, либо мама: кому ещё понадобилось бы прятать в их доме фотографии, на доброй половине которых было запечатлено молодое лицо дедушки, весело глядящего в объектив ясными, не выжженными врангелевским палачом Троицким, глазами.
С тех пор мальчик расставался с найденным в погребе оружием только собираясь идти в баню. Все остальное время находка висела у него под мышкой на собственноручно связанной из полосок старого полотенца потайной перевязи, прикрытая сверху перешитой тужуркой покойного отца.
«Вот попаду на фронт — уверено мечтал Степан — будет у меня на первое время оружие в рукопашную ходить! Конечно, хорошо бы, чтоб дали пулемёт, как у комиссара матросов в «Мы из Кронштадта» или в «Чапаеве», но это вряд ли: «максим» — вещь сложная, каждому желающему его не доверят. Ну, хоть винтовку-то дадут, тем более и разбирать её я уже умею, не зря вокруг старших ребят из стрелкового кружка крутился, и даже стрельнуть раз довелось. Только бы на фронт взяли!»
А фронт становился ближе и ближе.
И тридцатого сентября к ним в дом пришли нежданные посетители.
Группа подростков, чуть постарше Стёпки, и молодых девчат, все с топорами и лопатами на плечах и торбочками за спиной спозаранку столпились на дворе. Предводительствующие ими старшая пионервожатая из Семкиной школы Зоя Бартенева и пожилой морщинистый сержант в пахнущей складом необмятой гимнастерке с топориками на чёрных петлицах, вежливо, но настойчиво постучавшись, взошли в горницу.
— Здравствуйте, товарищ Еленьский!
— Здравия желаю!
— И вам того же! — настороженно выкашлял дед. Бережно отставив подстаканник со стаканом недопитого чаю подальше от края стола, повернулся к ним всем телом. — Чем обязаны?
— Товарищ Еленьский, согласно распоряжению Штаба обороны Орла, ваш дом решено включить в систему оборонительного рубежа города, в районе кирпичного завода, — степенно, но заметно смущаясь, произнес сержант. — Здесь будет оборудована огневая точка. Ваше же семейство приказано эвакуировать, как небоеспособный элемент. О чём имеются соответствующие документы.