Она должна быть его королевой, она должна рожать его детей.
Ирвинделл, этот старый обнаглевший сморчок, требовал невозможного. О, если б можно было его заставить, но это, похоже, невозможно.
Моэраль не должен уступать, ни при каких обстоятельствах. Только не такой ценой… Он должен как-то убедить его, должен…
Моэраль знал, что из этого ничего не выйдет. Слишком многое поставлено на кон, Теллин прав, что не хочет рисковать. Его не интересует, что Моэраль готов предложить взамен. Его условия понятны.
Но неприемлемы.
Неприемлемы.
Если бы он был свободен, если бы не было Рейны… Но как бы он жил, если б не было Рейны?!
Если бы, если бы… Слишком много «если бы».
Чем больше человек уговаривает себя, тем более вероятно, что уговорит. Даже самая очевидная ложь после сотого повторения начинает звучать как правда. И в конце-концов, повторяющий начинает в нее верить. Сам не осознавая, Моэраль все глубже увязал в паутине им же сплетенной лжи. Он то и дело повторял: «Ни за что». Но в то же время спрашивал себя: «А если?».
Ирвинделл не торопил. Он знал, что Моэралю предстоит либо согласиться на его условия, либо отказаться от борьбы, и ждал, как паук, сплетший сеть и теперь наблюдающий за приближением мухи. Шли дни.
Понемногу наступала зима. Почему-то здесь, в Ирвинделле, она всегда приходила быстрее, чем в других районах севера, и теперь, глядя в окно, Моэраль понимал: идет новый сезон. Сезон, когда он должен броситься в наступление, а все, что у него есть – лишь собственные войска, да два-три союзника, из которых лишь один Артейн чего-то стоит. И это в то время как под знаменами Сильвберна уже должны были собраться десятки тысяч!
Да, он отрицал это по дороге в Иэраль, но теперь знал точно – без поддержки Ирвинделла у него нет шансов.
Лорд Теллин пытался отвлечь гостя от грустных дум, но Моэраль неизменно вежливо отказывался от всех развлечений. Причин тому было две: мрачное настроение короля и мерзкое поведение Теллина, то и дело намекавшего на достоинства дочери и всячески демонстрировавшего желание показать ее Моэралю.
Устав от Ирвинделла, молодой король заперся в отведенных ему покоях, впуская к себе лишь слуг да Вардиса.
А Вардис не спешил поддерживать друга.
Холодный расчетливый ум лорда Кантора, доставшийся по наследству от отца, претил Вардису смешивать чувства и выгоду, о чем он не преминул сказать Моэралю. Вардис, с его холодными серыми глазами и спокойным, словно из камня высеченным лицом, вежливо кивал, слушая рассуждения молодого короля о невозможности женитьбы, удерживаясь от советов. Он был слишком хорошим другом, чтобы толкать Моэраля на какой-либо путь. Но по одной лишь презрительной складке его губ Холдстейн понимал: в глазах друга его поведение выглядит глупостью.