А Моэраль… Моэраль ей все равно уже не принадлежал.
Это был канун его свадьбы.
Рейна стояла у погреба. Взгляд ее провожал бочки с вином для грядущего пира, споро выкатываемые по наклонным доскам из холодного нутра. Эту работу поручила Кадмэ, все последние дни ни на миг не оставлявшая Рейну без дела.
Погруженная в невеселые мысли, Рейна не услышала, как он приблизился.
–Рей… Завтра будет поздно… Я хочу поговорить с тобой сейчас.
На этот раз она не ушла. Ее душевных сил уже хватало на несколько фраз.
–Я тебя слушаю.
–Прости… Я знаю, слишком поздно… Но я люблю тебя. И я не отпущу тебя, Рейна… Помнишь, когда-то давно, я сказал, что ты – моя. Для меня ничего не изменилось.
–Зачем ты говоришь все это? – Рейна развернулась и вгляделась в осунувшееся, но столь любимое лицо.
–Мне нужно, чтобы ты понимала: мне нужна только ты…
–Леди Артейн! – раздался вопль Кадмэ. – Я просила вас, кажется…
Моэраль резко обернулся, и леди Холдстейн остановилась, пораженная ненавистью в глазах сына. Ненавистью, которую увидела впервые.
–Леди отвлеклась по моему желанию, матушка, – от голоса Моэраля в воздухе повисли крупицы льда. – Ваше возмущение мне непонятно.
Кадмэ молчала. Взгляды бросивших работу слуг устремлялись на нее, заставляя лицо леди Холдстейн пылать от унижения.
–Прошу прощения, миледи, – Рейна склонила голову, пряди выпавших из прически волос упали ей на лоб. – Извините меня… Ваше величество.
Она обошла Моэраля, обогнула пышущую жаром Кадмэ и, ускоряя шаг чуть не до бега, поспешила прочь. Остановить ее никто не пытался.
Он очнулся внезапно. Так просыпаешься, когда кто-нибудь, озорничая, хлопнет над ухом в ладоши.
Линель разлепил веки, но сначала ничего не увидел – глаза застилала пелена. «Я ослеп!» – в панике подумал король, и в этот момент зрение стало возвращаться. Первое, что увидел проезревший Сильвбрен – серые камни и корни деревьев.
«Я в могиле!» – в панике решил Линель.
На память невольно пришел страшный рассказ, прочитанный в глубоком детстве. В нем шла речь о женщине, погребенной заживо. Бедняжка до костей стерла пальцы, стараясь процарапать крышку гроба и выбраться наружу….
Линель глухо застонал от ужаса и принялся ворочаться, силясь хотя бы сесть.
–Лежи спокойно!
Линель затих. Голос принадлежал женщине. Значит, он не погребен?
–Где я? – хрипло и слабо проговорил он.
–Заткнись.
Так с Линелем никто никогда не разговаривал. Кроме отца, разумеется. Но Таер был мертв.
Король попытался оглядеться. Справа от него горел костер – оттуда шло хорошо ощутимое тепло. Линель попытался повернуть голову, но осторожное движение отозвалось такой болью в ключице, что он мигом отказался от этой затеи. Скосив глаза себе на грудь, он увидел, что одежда исчезла. Вместо нее грудь и правое плечо перепоясывали широкие бинты. Ниже пояса его прикрывало одеяло из грубой шерсти.