Дорога остановлена. Онисие оказался пленником холода и смерти. Он почувствовал огромную боль и посмотрел на мир широкими от ужаса глазами, как на хитрого и смертельно опасного врага. Все, что с ним случилось, начиная с осенней пьянки и последовавшего наказания, представлялось ему теперь западней, в которую он попался.
Все люди сидят теперь по домам, в тепле. И шахты, и надземные постройки опустели. Два дня вся долина будет погружена в молчание и неподвижность. А он, Якоб Онисие, застрявший над пропастью в этой вагонетке, умрет от голода и холода. Ему хотелось выть от отчаяния, но вместо него завыл волк на опушке леса, примыкающего к Дылже.
Мучительно медленно будет теперь тянуться время! Что его ожидает? И вот, так же как люди, уцелевшие после взрыва на дне шахты, выходят из галерей, пошатываясь, в обгоревшей одежде и с потушенными фонарями в руках, так и в голове Онисие возникали все новые нетвердые и тягостные мысли. Однако это еще было ничто в сравнении с ясными и резкими физическими ощущениями, которые захватили все его существо. Он вдруг почувствовал сильный голод и по-новому ощутил уже давно мучивший его холод. Против этих двух совершенно очевидных ощущений он был совершенно бессилен.
Тем временем над горой Парынг взошла луна.
Кому из смертных было дано в час агонии увидеть такую чрезмерную, невероятную красоту?! Из глаз Якоба Онисие покатились слезы, но они тут же замерзали на его щеках.
— Господи, боже мой, не оставляй меня, господи, боже мой, — шептали его губы, в то время как глаза не могли оторваться от начавшегося феерического спектакля.
Медленно, плавно пришли в движение тени горных вершин, огромные темные пятна, как бы ощупывая землю, стали торжественно перемещаться по заснеженным пространствам. А горные вершины засверкали и стали переливаться удивительными белыми и голубыми искрами. Плавно и молчаливо плыла и сама луна по замерзшему небесному стеклу. На севере огромные горы напоминали своими линиями великолепные мраморные храмы, созданные неустанным тысячелетним трудом.
— Господи, боже мой, не оставляй меня, господи, боже мой, — продолжал безотчетно молиться человек, повисший над пропастью. И ему вдруг показалось, что весь этот огромный северный пейзаж, в котором медленно и молчаливо перемещались лишь тени гор, оживился. В душе Якоба Онисие зашевелилась надежда. Но, увы, она была нереальной, как и мнимые огни на верхушках гор; надежда не обладала никакой силой и не могла сдвинуть рычага его судьбы.
Как и в предыдущие годы, волки, словно следуя традиции, проникли и в этот сочельник в Дылжу. В поселке было несколько овечьих загонов. Сначала послышались какие-то глухие удары, потом отчаянно залаяли собаки, и поселок пришел в волнение. Всюду раскрылись двери, и в то время, как женщины зажигали огни, мужчины выскакивали на улицу с криками и проклятиями. Захватив грабли, но не успев обуться, люди бежали по снегу босиком к загонам, где шла битва между собаками и волками. Основное сражение происходило, по-видимому, на окраине поселка, где раздавались самые громкие крики, блестели красные огоньки и хлопали выстрелы. Волкам все же удалось схватить овцу, и они пытались утащить ее в лес.