– Я ухожу, чтобы ты мог рассказать Мелани, что ты сказал мне ранее, а затем вы можете обсудить ваши планы относительно сада. За их воплощение в жизнь отвечать будет Мелани, так что тебе вообще не нужно иметь дело со мной. Думаю, мы все согласимся, что так будет лучше. – Она уже было направилась к двери, но потом повернулась к отцу. Интересно, услышал ли он, как дрожит ее голос. – И я уже говорила тебе, не называй меня Джинни. Мое имя Джинетт.
Взяв еще один пончик, она завернула его в салфетку и, пытаясь замаскировать неуверенные шаги, с гордо поднятой головой направилась к выходу. Постепенно стук ее высоких каблуков стих в коридоре.
Я пристально посмотрела ей вслед, пытаясь понять, в какой момент моя мать превратилась из постороннего человека в союзника.
Предчувствуя, что сейчас скажет мой отец, я в упреждающем жесте подняла руку.
– Не надо, потому что я не хочу это слышать. Пусть каждый из нас останется при своем мнении, и давай просто обсудим сад.
Его взгляд переместился на медальон у меня шее, а затем вновь на мое лицо.
Вид у него был обиженный, но что я могла с этим поделать? Пытаться заставить его понять нашу способность видеть то, чего не видел он, было очень сродни попытке получить разрешение на строительство небоскреба в центре Чарльстона.
– Хорошо, если ты так хочешь. Но все это фокус-покус…
– Папа! – прервала я его.
– Верно. – Он сгреб фотографии в кучу и придвинул мне стул. Я села за резной стол – еще одна старая вещь из моего дома на Трэдд-стрит, которую я узнала. Я поставила мысленную галочку, что должна поговорить на эту тему с Софи. Сев, я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Я все еще не пришла в себя от того голоса. Такое нелегко забыть или задвинуть на задворки сознания. Отец сел рядом со мной и принялся перебирать снимки. Он пристально посмотрел на меня ясным взглядом, который все еще был для меня в диковинку.
Ноздри мне щекотал запах его одеколона. Интересно, сколько времени должно пройти, прежде чем я перестану ожидать запах несвежего пива и кислого виски, сопровождавший все мои детские годы?
– Вчера следователи завершили судебно-медицинскую экспертизу останков и сегодня сообщат результаты прессе, – сказал он и вздохнул.
Я напряглась, моя нога беспорядочно задергалась под столом.
– Власти сделают официальное заявление, – продолжил отец, – но мой приятель разрешил мне заранее сообщить вам с матерью результаты, при условии, что вы никому не разболтаете.
– Разумеется, – сказала я, чувствуя, как пересохли мои губы.
– Они определили, что это женщина, ростом примерно пять футов и два дюйма. И что на момент ее смерти ей было от двадцати до двадцати четырех лет.