– Отдай его нам в Новуград на княжение, государь, – неожиданно попросил боярин Василий. – Нам сякие нать.
– Да вы оба просто издеваетесь надо мной! – озлился я, вызвав громыхающий хохот отца.
– Любо зрети ми, яко ты рдее вся до обуший[595], – заявил он, принявшись тискать меня до болей в разных местах, – Деву ему призрел, Марью Боровскую. Помале они мя унуками угобзят.
– Коя сестра князя Боровска Василея Ярославича? Тако она же ести детищ младна. Лет с десяток лет ей токмо суть, – пьяно удивился новгородский боярин.
Опа! А я ведь чуял что-то подобное. Победно взглянул на отца.
– Неча ему. Сам младенешек паки. Пождут оба нарока етений, – нашёлся князь.
Мне надоело слушать всякую чушь на свой счёт, и я отправился справлять нужду, предварительно подпустив вредным пересмешникам злого шептуна. Как ещё можно напакостить здоровенным амбалам? Даже котёнки в знак протеста геройски писают в тапочки хозяевам. Возвращался, понятное дело, с опаской. Государственные мужи ютились в коридорчике перед закрытой дверью в палаты.
– Вот он, злодей бесстужи грядет и очами мжит. Поди семо. Я те ушеса оборву, – радостно заорал князь.
– За что, отец? – невинно поинтересовался я.
– Воню злу[596], яру ты в палатах дхнул[597] и боярина Василея живота вмале не лишил? – сообщил он мне, едва сдерживая смех.
– Нелеть его в Новуград заяти[598] на княженье. Он весь град опустошит, – обратился он уже к приезжему.
Боярин Василий, стоящий здесь живым и здоровым, мелко трясся от смеха.
– Сякы князь нам требен. Он без рати всяк супостата одолее, – отметил он.
– Если карельское княжение мне дадите, то, может быть, и соглашусь, – выдал для них неожиданное.
Господа давала карельский престол некоторым приглашённым князьям как приложение к новгородскому княжению. Возникла даже целая династия карельских князей – Наримунтовичей, впоследствии сменённая Ольгердовичами. Последним носителем титула стал Лугвений Ольгердович Мстиславский, лишённый этого статуса за участие в недавней войне на стороне Литвы с Новгородом. Карельские территории включали в себя огромные пространства от побережья Финского залива до самого Белого моря. Жаль только, что княжество по вассалитету Новгороду было сильно ограничено во многих правах.
– Сие к помыслию требно, – заключил ошалевший от моей наглости новгородец.
Шутливый настрой у вятших особ резко испарился. Повисшую паузу разогнал боярин Никитович, вознамеривший преподнести мне богатый дар. По сигналу гостя, его слуга принес завернутый в холстину длинный предмет. Лицо новгородского боярина озарилось особым выражением восхищения, которое бывает у истовых ценителей. Он самолично развернул холстину и с тихим шуршанием вытащил из кожаного чехла саблю. На обитой коже рукояти была нанесена золотым тиснением арабская вязь.