– Так всё городское управление скоро встанет. Все арестованные, конечно, воры… Но большинство из них опытные и знающие управленцы – а других у нас нет.
– Н-да-а, задачка, – князь задумался. – Что ж теперь с ними со всеми делать – отпускать обратно?
– А видно придётся так и поступить, господин наместник. Больше-то что?
– Что? – Баурджин с усмешкой вскинул брови, и молвил, прямо, как сантехник или какой-нибудь истинный диссидент, защитник Даниэля и Синявского. – Всю систему надо менять, вот что! И мы поменяем. А начнём, знаешь, с чего?
– С чего?
– С людей! – хитро улыбнулся нойон. – С этих вот самых вороватых чиновников, что вполне справедливо томятся сейчас в тюрьме. Почему там оказались сии вполне добропорядочные и милые люди? Что заставляло их воровать и брать мзду? Нет, не только высшее начальство – это, диалектически выражаясь, причина субъективная. А что объективно? Безответственность – вот она, коренная причина всего. Им ведь есть что терять, чиновникам – на этом и сыграем. Так! Чу Янь!
Баурджин позвонил в колокольчик:
– Вели запрягать самую лучшую повозку, пусть собирается свита – едем в тюрьму! Немедленно едем в тюрьму!
Мажордом поклонился:
– Осмелюсь спросить, собираетесь кого-то казнить, господин?
– Нет. А какая разница?
– Разница в одежде свиты, мой господин, – с улыбкой разъяснил Чу Янь. – Для казни нужен один стиль, для помилования – совсем другой.
– Ах, вон оно что! – Баурджин удивлённо присвистнул. – В общем, так – пусть свита оденется нейтрально.
– Не понял, мой господин? – хлопнул глазами мажордом.
– Ну… как для встречи какого-нибудь посла.
Чу Янь поклонился:
– Слушаюсь и повинюсь, мой господин.
Выехали из дворца с шиком! Впереди – двое воинов верхом на белых конях, в блестящих доспехах и шлемах, за ними – шикарная двуколка наместника, с красным шёлковым балдахином, позолоченными фигурами драконов и мягкими, обитыми сверкающей на солнце парчою, сиденьями. В коляске сидел один князь, Инь Шаньзей уклонился от его настойчивого приглашения, заявив, что доберётся до тюрьмы своим ходом. Следователь, конечно же, был прав – совершенно незачем, чтобы чиновник среднего ранга раскатывал в одной коляске с наместником, не так поймут.
Позади, за коляской, гарцевали конники-монголы под предводительством важного Керачу-джэвэ. Солнечные лучи отскакивали от синей полировки доспехов из толстой воловьей кожи, над стальными шлемами покачивались разноцветные перья. За воинами Керачу, на вороных конях красовались лучшие воины из сотни Ху Мэньцзаня. Все, как на подбор, здоровяки-усачи, как и их командир. Звенели кольчуги, солнце играло в начищенных до зеркального блеска зерцалах-панцирях. Реяли над головами разноцветный бунчуки и флаги, громко трубили трубы, блестящая кавалькада неслась по восточной дороге – к тюрьме.