– Влиятельные люди будут мне благодарны? – удивлённо переспросил нойон. – За что? За тангутские школы? А что, раньше таковых не было?
Секретарь снова поклонился:
– Все школы устраивались по классическим образцам, господин… Могу я спросить? – карие глаза секретаря блеснули и быстро погасли – Фань поспешно опустил веки.
– Спроси, попробуй, – милостиво кивнул князь.
– Вы… тангут, господин наместник?
Баурджин расхохотался:
– Наверное, я тебя огорчу, но – нет. Я из рода найманов.
– Найманские князья часто находили прибежище у нас, – удовлетворённо кивнул Фань. – Сказать честно, я полагал, что монгольский ставленник.
Секретарь вдруг замолк, словно бы опомнился.
– Что ты хотел сказать? – поднял глаза Баурджин.
– Так, ничего… С вашего разрешения, я пойду, пожалуй?
Наместник пожал плечами:
– Иди. Я ведь тебя не держу.
– Прощайте, государь, – юноша поклонился. – Доброй вам ночи.
– И тебе того же.
Странный он парень, этот Фань. После ухода секретаря Баурджин в задумчивости прошёлся по кабинету. Из-за каких-то школ переживает, волнуется… и, кажется, ему совсем не по душе кочевники-монголы. А вот он, Баурджин-нойон, наместник Великого монгольского хана – по душе! Как говорят учёнейшие шэньши – прямо парадокс какой-то!
Покачав головой, князь позвал часового:
– Кто начальник смены?
– Десятник Ху Мэньцзань, господин наместник!
– А ну-ка покличь его! А заодно – пусть позовут начальника моей монгольской стражи.
Пригласив обоих, Баурджин поменял охранявших секретаря воинов – монголов на местных.
– Это не в обиду, – успокоил он Керачу-джэвэ. – Просто твои люди слишком уж примелькались. Потом, через десять дней, снова поменяетесь.
– Но сегодня уже не успеть, князь!
– А я не приказываю сегодня. Завтра!
Завтра снова выдался прекрасный денег, солнечный и погожий. Во дворце Дракона – большом, ещё совсем недавно – полуразрушенном – здании на восточной окраине города, с утра толпился народ – высокородные аристократы, влиятельные чиновники, служивый люд рангом пониже. Ну и, конечно, богема – писатели, поэты, художники. Вот кого Баурджин давно уже хотел пригласить во дворец, устроив грандиозный приём, но, пока вот некогда было. И всё же, всё же необходимо выделить на них время, ведь все эти люди – душа нации!
Пышный кортеж наместника с шиком подъехал к широко распахнутым воротам дворца, по-праздничному украшенным разноцветными флагами, ленточками и фонариками. Придав лицу важное и торжественное выражение, Баурджин хотел было выпрыгнуть из повозки… но тут же передумал – слишком уж это было бы не комильфо – и вылез медленно, вальяжно, опираясь на плечи богатырей-стражников с пышными султанами на высоких шлемах. Он сам был хорош: в жёлтом – императорского цвета – халате с вышитыми драконами, в парчовых сверкающих на солнце наплечниках, в начищенном – больно глазам! – зеркацале-нагруднике червонного золота. Шлема, правда, не надел, как и китайскую круглую шапочку – так и ходил с золотым обручем. Ха! Да теперь, благодаря моднику Фаню, полгорода так ходило! Вон, хотя бы здесь – только старики в шапочках, остальные – так же, как и Баурджин.