— Ну что ж, — сказал Зайцев. — Пора и нам в путь. Вы, Ефим Родионович, уж не обессудьте, а только держитесь шагов на сорок за мной. Если что интересное наметится, я левой рукой махну, а близко подходить, если этот жук вас в лицо знает, не надо.
— Согласен.
Наш караван двинулся в обратную сторону. Фонарь Михаила служил путеводной звездой. Прохожих на улице было мало, и мы всеми силами создавали видимость пешеходного движения. Зайцев оказался настоящим мастером перевоплощения. Следуя за ним, я видел то усталого мастерового, медленно бредущего домой, то посыльного, который летел куда-то как на крыльях, обгоняя всю процессию и исчезая за поворотом, то степенного горожанина, уверенно шагавшего по своим делам. Единственное, что объединяло эти образы — их непримечательность. Взгляд, едва скользнув по Зайцеву, тотчас браво рапортовал мозгу, что этот унылый субъект абсолютно никакого интереса не представляет, и отправлялся высматривать опасность куда-нибудь еще.
Так мы добрались до окраины. У последнего дома Зайцев резко вскинул левую руку и тотчас нырнул в тень. Я поспешил к нему присоединиться.
Леший остановился на углу. Привалившись спиной к стене, он спокойно наблюдал, как уходят мои подопечные. Стоял он долго. Братьев уже не было видно, и только фонарь тускло светил в ночной мгле.
— Его можно обойти? — спросил я.
— Не-а, — Зайцев покачал головой. — Далеко выйдет. А брать его пока рано.
— Если с Морошкиными что-то случится, будет поздно.
— Да не, вот тогда в самый раз. Тут уж он не отвертится.
Не успел я указать на циничность такой позиции, как леший, наконец, отлепился от угла. Бросив последний взгляд туда, где мерцал фонарь Михаила, он спокойно зашагал обратно в город.
— Не нравится мне это, — шепотом заметил я, когда леший прошел мимо.
— Мне тоже, — согласился Зайцев. — Вы там смотрите по сторонам.
Я кивнул. Он пожелал мне удачи и ушел вслед за лешим. Я припустил вслед за братьями, и тут фонарь внезапно пропал из виду.
— Ёшкин кот!
Нащупывая в кармане револьвер, я рванул туда. Дорога была грунтовая, но, по счастью, настолько утоптанная, что даже дождь длиной почти в сутки не превратил ее в полосу грязи. Луна, очень своевременно выглянув из-за туч, позволила мне вовремя заметить большущую лужу. Обойдя препятствие по краю, я чуть не налетел на тех, за кем так спешил.
— Кто здесь? — услышал я голос Михаила. — Ох, господин хороший, как же вы меня напугали!
— И вы меня, — выдохнул я. — Зачем фонарь-то погасили?
— Он сам погас, — ответил Пётр.
— Фитиль хреновый, — проворчал Михаил, после чего я услышал тихий лязг и шипение. — Но ведь хорошие — они дороже, а мы и так справляемся.