— Да-да, сию минуточку, — дьякон сразу преисполнился рвения и принялся торопливо перечислять, тыкая пальцем в портреты: — Это, значица, сослуживцы их сиятельства. На войне с япошками вместе бились. Первый — прапорщик Денисов. Вживую я его никогда не видел. Их сиятельство как-то обмолвились, что он в бою погиб, о чём они очень кручинились. Вот этот, в шапке, поручик Усташевич. Добрейший души человек был.
— Был? — переспросил я.
— Ага, — кивнул дьякон. — И его сгубили, ироды. Снарядом запулили. Вот ведь как бывает: был человек, ба-бах, и нет человека, — дьякон развел руками и продолжил: — Усатый — это капитан Ветров. Поначалу он за главного был. То есть всем их отрядом командовал.
— Что за отряд? — спросил инспектор.
— Разведчики, — ответил дьякон. — Цельная сотня солдат и вот эти, стало быть, господа офицеры. Поначалу командование вот этому Ветрову отдали, хотя их сиятельство позаслуженнее его будет. Ну а уж когда и он сгинул, то их сиятельство отряд возглавил.
— И этот погиб? — переспросил я.
По правде говоря, на тот момент судьба капитана меня волновала мало, но инспектор остановился и внимательно разглядывал портреты. Попусту он бы тратить на них время не стал. Я тоже вгляделся в картины, стараясь ухватить максимум деталей. С инспектором никогда заранее не угадаешь, что именно окажется важным, а сам он не скажет.
— Ага, — отозвался дьякон. — Выкрали его япошки и запытали до смерти. Из самого Порт-Артура выкрали. Прямо на рынке средь бела дня схватили и уволокли к себе. И на их сиятельство покушались, макаки желтомордые, только не вышло у них ничего! Ручонки-то коротки оказались, вот так-то! Их сиятельство на миноносце из города выехал. Дурак-капитан нас вместо Владивостока в Китай завез, но мы не в обиде, нет. Главное, вывез, а домой мы паровозом доехали.
— А вот этот? — спросил я, указав на портрет с благообразным стариком в мундире. — Тоже погиб?
— Этот-то? — переспросил дьякон. — Бобровский его фамилия. Нет, этот с нами выехал, а как в Расею-матушку возвернулись — засел в своем именьице и ни разу их сиятельство в Кронштадте не навестил. Ни разу! Только что месяц назад и свиделись, когда этот Бобровский богу душу отдал.
— Сам?
— Что? Ах да, конечно, самолично и благочинно преставился в кругу семьи. Их сиятельство на похоронах присутствовали и, так сказать, в последний путь боевого товарища проводили. Вы, господа полицейские, на портретик-то не смотрите, — дьякон пренебрежительно махнул рукой. — Это он тут бодрячком рисуется, а на самом-то деле уже тогда еле на ногах стоял. Художник все эти портретики по фотографиям писал. Вот так-то. С рисунка на рисунок перемалевал, а денег как за работу с натурой взял, и это когда их сиятельство и без того стеснен в средствах!