Варианты, варианты. Пока иду домой в темноте, сумка с награбленным бьет меня по ноге в такт шагам. Воспоминания о вариантах остаются до сих пор как ожоги крапивы. Все же чертополох-то был мой. Джульет попросила у меня корм для птиц, и я отдал ей без вопросов прямо из тайного запаса. Но никто об этом не вспомнил, когда они втроем раздавали хлеб и грелись в лучах обожания Стерлинга. Я должен был быть там, с ними.
Возможно, что без меня и моего чертополоха вариантов никогда и не было бы.
Когда добираюсь домой, солнце уже встает. Финеас зовет меня на крыльцо. Я вываливаю содержимое сумки на стол, и он просматривает его, улыбается, обнажив зубы, которые становятся все серее.
– Хорошо, – заявляет он, перебирая добычу.
Тогда на меня накатывает поток чистой эйфории. Я смог! Выполнил свою первую работу.
Финеас наблюдает с ноткой веселья во взгляде.
– Гордишься собой?
– Ну да, у меня хорошо получилось.
Финеас раскуривает сигару.
– Ты справился. Это у нас в крови.
Его следующие слова выходят вместе с дымом.
– Я скучаю по этому ощущению. Оно словно идет из твоей кожи. Если бы я мог поместить его в бутылку. – Он стряхивает пепел с кончика сигары.
Тогда у меня появляется проблеск идеи. Но она пока еще расплывчата.
Варианты. В бутылке. Эйфория.
Потом Финеас заходится кашлем, таким сильным, что ему приходится потушить сигару. Когда он кашляет в руку, звук безошибочно влажный. Он смотрит вниз: пытается спрятать.
Но он недостаточно быстр. При виде ржавого пятна, оставшегося на его ладони, мне все понятно, и огонек моей идеи слабеет и потухает.
Я переворачиваю свою комнату вверх дном. Пробегаю пальцами по всем поверхностям и углам в ящиках стола, перетряхиваю простыни, проверяю стоки. Подумываю попросить запрещенное использование Внутреннего взора, чтобы проверить свою память, но мне он не нужен. Я отчетливо вижу, как открываю замочек цепочки и сворачиваю ее, как всегда, потом кладу ожерелье на ночной столик, чтобы оно не обмоталось вокруг шеи, пока сплю.
Даже когда снимаю наволочки с подушек в последний раз, знаю, что маминого ожерелья там нет.
Холодок пробегает вниз по позвоночнику, словно пальцы по клавиатуре пианино.
Кто-то вошел в комнату и забрал его, пока я спала.
Надеваю помятое шерстяное платье, которое оставила валяться на полу, и резко открываю дверь.
Майлз. Конечно, это должен быть Майлз.
Направляюсь в сад позади дома, где брат пропадал прошлую неделю, играя с моделью самолета, построенной вместе с доктором Клиффтоном. Но сейчас он стоит рядом с западной каменной стеной сада, самолет лежит перевернутый в траве, и одно крыло у него изогнуто, как сломанная рука. Он держит что-то в ладошке, и серебряная нить надежды пробегает по моим венам.