Однажды, после обеда, я пошел к отцу Серафиму в ближнюю его пустыньку, которая находится при источнике Богословском, по нижней дороге, лежащей по берегу речки Саровки и приводившей прямо к источнику старца. Я увидел отца Серафима еще издали. Он стоял у сруба своего источника, с западной стороны, и упершись локтями на сруб, голову же поддерживая руками, весьма пристально смотрел в источник.
Еще я не дошел до него несколько саженей, как вдруг увидел, что с северной стороны, с пригорка, на котором стояла пустынная келья старца, бежит к нему какой-то военный человек, средних лет и роста, очень хорошо одетый, с открытой головой, держа в левой руке свою фуражку.
Я остановился, чтобы дать этому военному свободу получить от старца благословение, и увидел предивное событие, свидетельствующее о даре прозорливости отца Серафима. Когда он подошел к старцу и попросил у него благословения, старец нисколько не изменил своего положения и по-прежнему пристально смотрел на источник. Когда же посетитель несколько раз повторил свое требование, тогда старец обратился к нему с самым строгим выражением лица и сурово спросил его: «Ты какого исповедания?» Военный, видимо, пораженный таким немилостивым приемом и вопросом старца, в смущении тихо отвечал ему: «Я не российского исповедания». Тогда старец произнес: «Так гряди туда, откуда ты пришел». Но когда снова этот человек протянул свои руки и просил благословения у отца Серафима, тогда старец с удвоенной уже суровостью, не смотря на его лицо и сан, строго закричал: «Я тебе сказал, гряди туда, откуда ты пришел!»
Пораженный еще более гневным видом и голосом старца, военный смирился еще более, но все-таки и опять попытался было протянуть руку под благословение. Тогда старец не только по-прежнему лишил его благословения, но на этот раз закричал так грозно и немилостиво, как на самого величайшего противника и отступника Церкви.
По правде сказать, никогда я не видал отца Серафима в таком яростном духе. Обыкновенно всегда тихий, благодушнейший старец, теперь весь пылал гневом. Я, признаться, смутился и подумал: уж не находится ли он в каком-либо искушении, потому что страшно было даже и смотреть на него в эти минуты.
Военный же посетитель, уже после этого последнего отказа в благословении, не дерзнул более настаивать на своем требовании и отправился той же дорогой назад, откуда явился. Только видно было, что он как бы потерялся или совершенно поражен был немилостью старца и грозными его словами. Во весь обратный путь свой, пока не скрылся из виду, он держал себя за голову и отирал пот, выступивший на лице его.