— Конечно же нет. Об оперативной работе и речи не идёт, — сказал Сол. — Скорее я подумывал о зачислении тебя в аналитический отдел. Твоя память поможет тебе быстро освоиться на новом месте, ведь дело придётся иметь с информацией. Работа в офисе, проживание в одном из принадлежащих СБА зданий… Могу тебя уверить, все наши сотрудники так живут.
— И Большой Брат наблюдает за ними, — сказал я.
Этого выражения полковник Визерс не знал. А я не стал брать на себя труд объяснения. Пусть загуглит, если ему интересно.
Итак, по каким-то причинам потомкам необходимо, чтобы я чувствовал себя в безопасности и дал «внутреннее согласие» на продолжение экспериментов, которые лично мне на фиг не нужны.
В это ещё можно поверить. Возможно, всё упирается в какие-то их технологии, в которых я ни бельмеса не понимаю. В двадцать первом веке человеческий мозг и принципы его работы оставались одной из главных загадок мироздания.
Полковник Визерс хочет меня успокоить и получить это самое «внутреннее согласие».
Сиё понятно. Но это совершенно не означает, что я должен полковнику Визерсу верить.
С другой стороны, версия об аналитической работе под постоянным надзором СБА выглядит на порядок убедительнее версии о «свободном плавании», в которое они могут меня отпустить. Потому что во все времена ни одному человеку не позволят беспрепятственно разгуливать по планете, или в данном случае по нескольким десяткам планет, с секретной информацией в башке.
Но самой убедительной всё равно оставалась версия о «расходном материале». Тело в крематорий, и концы в воду. Никакой дополнительный надзор не нужен, и секреты совершенно точно останутся секретами.
— Вероятно, ты сейчас думаешь о том, что я лгу, — сказал Сол.
— Согласись, такая мысль вполне могла прийти в мою голову. Человек, который никому не доверяет, вряд ли может ждать, что другие будут безоговорочно верить ему самому. Разведчик — это профессиональный лжец.
— Ты журналист, — заметил Сол. — Эта профессия тоже подразумевает способность лгать.
— Приятно видеть, что за все эти века отношение людей к журналистике не претерпело особых изменений, — сказал я.
— Мы можем продолжить и без твоего согласия, — сказал Сол. — И продолжим, даже если не получим его. Пусть это и создаст нам определённые трудности. В любом случае тебя ожидают долгие, неприятные и, не буду врать, весьма болезненные процедуры. Сейчас я просто пытаюсь облегчить себе жизнь. И тебе тоже.
В первую часть его заявления мне было поверить гораздо проще, чем во вторую. На самом деле я встречал не так уж много людей, которые старались облегчить мне жизнь. Зато осложнить её пытались многие.