оставившего его деятельными стараниями глубокий след в культурном сознании Европы.
Неоспоримая заслуга Моцарта-отца — это, прежде всего, сохраненные сочинения Вольфганга. Именно Леопольду мы должны быть благодарны за то, что подавляющее большинство произведений сына, даже тех, что по меркам того времени казались, грубо говоря, «продуктами одноразового пользования», музыкой «на случай», дошло до нас. Простой пример — серенады по поводу именин или других торжеств в семьях близких знакомых из зальцбургского окружения Моцартов. Известно, что сам Леопольд еще до рождения Вольфганга очень активно сочинял в этом жанре, и от него должно было остаться не менее 30 произведений такого рода. Ни одно из своих Леопольд не сохранил. Но до нас дошли практически все серенады Вольфганга, так или иначе где-либо упомянутые.
Второй решительный шаг — умножение «свидетелей чуда»: путешествия маленького Моцарта, организованные отцом. Леопольд справился с задачей блестяще, преодолев большие трудности, возникавшие в поездках, — детские болезни, чрезвычайно утомительные нагрузки, бесконечные организационные, бытовые и финансовые проблемы. И пусть злые языки упрекают его в тщеславии и даже в эксплуатации детей ради наживы, все это с лихвой окупилось невероятно быстрым и многогранным развитием Вольфганга и его сестры Наннерль, а для нас — теми документами, которые оставил просвещенный европейский мир о юном Моцарте.
Наконец, последняя важнейшая из его заслуг — обширная переписка. Именно Леопольд сохранил подавляющее большинство писем Вольфганга членам семьи и даже третьим лицам. Так же он поступал и с собственной корреспонденцией, адресованной сыну или с ним связанной. По сути, мы имеем первый в истории музыки случай столь бережно собранного эпистолярного на-.ледия, которое создает почву для тщательно документированной биографии. Обилие деталей моцартовской жизни вызвало даже парадоксальное суждение Чльфреда Эйнштейна:
Какое счастье для искусства, что мы мало знаем биографию Иоганна Себастьяна [Баха] и что поэтому создание Пассакалии с-то11 или
Чаконы, арии для альта Н-то11 из «Страстей по Матфею», трехголосной зт/ота /-то11 и других произведений мы никак не можем связать с определенной биографической датой... И просто несчастье (для подлинного восприятия музыки), что мы знаем столько подробностей из жизни Бетховена и что такие документы, как «Гейлигенштадтское завещание» или сведения о его глухоте, о страданиях, которые ему причинял забулдыга-племянник, способствовали извращению содержания его музыки