К воротам он подъезжал с опаской, удостоверившись, что поблизости никого нет. Взобравшись на холм, на котором располагался жилой корпус, он оставил велосипед и собрался было войти, как вдруг заметил сидящего на балюстраде Тодда. Тот не шелохнулся.
– Тодд! – окликнул его Перри, приблизившись, чтобы посмотреть, в чем дело. Андерсон был в одной рубашке и дрожал. – Что случилось?
Тот не ответил.
– Что ты тут делаешь, Тодд? – присел рядом Нил. – На улице холод собачий!
– У меня сегодня день рождения, – проговорил сосед.
– День рождения? Поздравляю! – воскликнул Перри. – Что же ты не сказал? Где твой подарок?
Тодд не издал ни звука, если не считать, что зубы его стучали. Он молча указал на коробку. Раскрыв ее, Нил обнаружил точно такой же письменный прибор с выгравированной монограммой, что уже стоял в их спальне.
– Не понимаю, – пробормотал он. – Это твои письменные принадлежности.
– Родители подарили мне точно такой же, как и в прошлом году, – всхлипнул Тодд. – И об этом даже не вспомнили!
– О, – приглушенно отозвался Нил.
– О! – передразнил его Андерсон.
– Может, подумали, нужен запасной? Или новый? – после неловкой паузы предположил Перри. – А может, подумали…
– Может, они вообще не думают, если только речь не идет о моем брате! Вокруг его дня рождения всегда устраивали огромный переполох.
Он бросил взгляд на письменный прибор и усмехнулся.
– Самое смешное, что он мне не понравился и в прошлый раз.
– А знаешь, Тодд, ты недооцениваешь этот предмет, – беспечно произнес Перри, пытаясь перевести разговор в иное русло.
– Что?!
– Это совершенно особенный подарок, вот что я имею в виду, – продолжал Нил, заставляя себя улыбнуться. – Кому нужен футбольный или бейсбольный мяч? Или даже машина? Имея такой изумительный письменный прибор, больше ничего не нужно!
– О да, – не удержавшись, усмехнулся и Тодд. – Только погляди на эту чудную линейку!
Разглядывая подарок, оба они расхохотались. На улице тем временем совсем стемнело и дул пронизывающий ветер. Нил содрогнулся.
– Знаешь, какое прозвище дал мне в детстве отец? Пять девяносто восемь. Столько стоил бы человек, если бы его разобрали на химические элементы и подавали по бутылочкам. Пять долларов девяносто восемь центов. Он говорил, что именно столько я и буду стоить, если не стану каждый день работать над собой.
Нил лишь вздохнул и изумленно покачал головой. «Неудивительно, что Тодд такой нервный», – подумал он.
– Когда я был маленьким, – продолжал Андерсон, – казалось, что все родители любят своих детей. Просто по определению. Об этом мне твердили учителя. Так было написано в книгах, которые давали мне читать. Я верил в это. Возможно, брата моего родители и любят, но они никогда не любили меня.