– Ну а если, положим, ты вовсе даже не прав? Если ты мне совершенно безразличен?
– Ты бы не пришла предупредить меня, – с уверенностью произнес Оверстрит.
Крис на мгновение задумалась.
– Слушай, мне надо идти, – в конце концов ответила она. – Иначе опоздаю на спектакль.
– Ты идешь с Четом?
– С Четом? В театр? Ты что, смеешься?
– Тогда пошли со мной, – предложил Нокс.
– Ты опять за свое?!
– Прошу тебя, дай мне всего один шанс! Если тебе со мной не понравится, отстану навсегда!
– Ага, как же, – цинично усмехнулась Ноэль.
– Честно! Слово мертвого поэта! Сходи со мной сегодня. Не захочешь меня потом видеть – я исчезну, клянусь.
Крис замялась.
– Если Чет пронюхает, то…
– Не пронюхает, – заверил Нокс. – Мы сядем подальше, улизнем пораньше…
– Но обещай, что на этом все кончится.
– Слово мертвого поэта, – повторил Оверстрит, простерев руку к небесам.
– А что это такое?
– Клятва.
Прижав ладонь к сердцу, он со всей серьезностью взглянул девушке в глаза. Та вздохнула и с неохотой позволила вывести себя на дорогу, ведущую к Хенли-холлу.
Они вошли в актовый зал школы много позже остальных. Китинг с учениками заняли места в первых рядах. Парочка уселась позади; стоило ребятам заметить Нокса, как те одобрительно замахали руками.
Спектакль начался. На сцене под гул всеобщего одобрения появился Нил, увенчанный цветочным венком. Громче всех кричали мертвые поэты. Перри окинул взглядом зал, и в глазах его мелькнул ужас. Тодд скрестил пальцы.
– А, фея! Здравствуй! А куда твой путь?[23] – начал он.
Над холмами, над долами,
Сквозь терновник, по кустам,
Над водами, через пламя
Я блуждаю тут и там!
Откликнулась девушка, игравшая фею. Посмотрев на ребят, Китинг оттопырил большой палец и поднял руку так, чтобы со сцены было видно.
Да ты… Не ошибаюсь я, пожалуй:
Повадки, вид… Ты – Добрый Малый Робин?
Нил откликнулся на слова девушки:
Ну да, я – Добрый Малый Робин,
Веселый дух, ночной бродяга шалый.
В шутах у Оберона я служу…
То перед сытым жеребцом заржу,
Как кобылица; то еще дурачусь:
Вдруг яблоком печеным в кружку спрячусь,
И лишь сберется кумушка хлебнуть,
Оттуда я к ней в губы – скок! И грудь
Обвислую всю окачу ей пивом.
Иль тетке, что ведет рассказ плаксиво,
Трехногим стулом покажусь в углу:
Вдруг выскользну – тр-рах! – тетка на полу.
Ну кашлять, ну вопить! Пойдет потеха!
Все умирают, лопаясь от смеха,
И, за бока держась, твердит весь хор,
Что не смеялись так до этих пор…
Пока Нил умело, играючи произносил свой монолог, наслаждаясь каждым мгновением и, когда надо, без труда вызывая смешок у публики, друзья не сводили с него глаз. Андерсон бормотал себе под нос те же строки, словно соседу это могло помочь. Но помощь Перри была не нужна.