– Ты что этим хочешь сказать?
– А то, мой дорогой, что Марий сам через агентов скупил весь запас зерна, вызвав тем самым искусственное подорожание хлеба в городе.
– Ты откуда это узнал? – На лице Луция выразилось искреннее удивление.
– Ладно, успокойся, чего тут удивляться, – в голосе Сатурнина чувствовалось некоторое смущение, – мы с Марием запланировали все это заранее: я должен был вызвать в городе беспорядки и анархию, чтобы вынудить сенат призвать старого консула в Рим. Война с германцами закончилась нашей победой, и в мирное время Марий оказался лишним для Республики – вот и избавились от него, сослав сторожить границу. С тех пор наш великий полководец только и мечтал о том, как вернуться в Рим, и добился своего, а теперь мы для него лишними стали.
– Ты раньше об этом ничего не говорил.
– А если и сказал бы, что от этого изменилось бы? – Сатурнин дружески похлопал Луция по плечу. – Мы оба ненавидим этот прогнивший город, это существование ради существования, без цели и смысла. Оба мечтали о настоящих и великих делах, вот и наступил наш час. Мы взорвем Рим и на его руинах построим демократию.
– В Риме и так демократия уже триста лет.
– Тогда зачем нужен сенат? Должно быть так: я и народ, вернее, мы и народ, – поправил Сатурнин.
– Сенат существовал всегда…
– Было время, когда Римом управляли цари, а где они сейчас? Луций, открой глаза. Народ и весь город на нашей стороне, кто посмеет выйти против нас?
– Марий посмеет. Его легионы стоят у ворот города.
– Еще ни одна римская армия не входила в город, и ни один полководец, попытавшийся нарушить границу Рима, не оставался в живых. Армия не перейдет черту города, а здесь единственная сила – народ. Марий, дурак ты этакий, будет на нашей стороне, он будет вынужден стать на нашу сторону. В декабре проведем выборы, тебя вместе со мной выберут в трибуны, а Главция сделаем консулом, и тогда городом будем править мы.
– Мы отберем у города свободу? – тихо спросил Луций.
Лицо Сатурнина поморщилось от неприятной гримасы.
– Не люблю высокопарных слов: что означает эта свобода? Чтобы жизнь человека имела смысл, он должен за что-то бороться. Если бы мы жили при царях, то вместе с Брутом боролись бы за Республику, но раз нет у нас сегодня возможности бороться за свободу, то мы вынуждены бороться против свободы.
– И где здесь справедливость или хотя бы правда?
Трибун повел плечами и с беспощадной откровенностью произнес:
– Правда – это всегда то, что хочет услышать большинство. Сенаторы спрятали зерно, чтобы нагреть руки на хлебных спекуляциях за счет голодного народа, – сегодня это и считается правдой, и не важно, так оно на самом деле, или нет. Люди в городе хотят услышать именно эту правду, и это главное.