Как мы уже говорили, маркиза, Сесиль и мадемуазель Аспасия путешествовали в купе, а Анри — в средней части дилижанса; но на каждой станции Анри приходил справиться, как чувствуют себя его дамы. Во время первой и второй остановки он застал маркизу очень хмурой, но, хотя она громко жаловалась, что ей предстоит провести ужасную ночь, на третьей станции ее уже можно было видеть спящей.
Однако это не помешало ей, когда остановились на завтрак в Абвиле, заявить, что она не сомкнула за ночь глаз.
Зато молодые люди действительно не сомкнули глаз, но ни словом не обмолвились на этот счет, а главное, ни на что не жаловались.
В путь тронулись сразу же после завтрака и остановились лишь в Бове на время обеда. Анри распахнул дверцу прежде чем вышел кондуктор. Маркиза души в нем не чаяла.
За столом Анри все внимание сосредоточил на своих дамах, предупреждая малейшее их желание; снова занимая место в экипаже, маркиза поблагодарила его пожатием руки, а Сесиль одарила его улыбкой.
В семь часов вечера вдали показались огни Парижа. Сесиль знала, что они въезжают через заставу Сен-Дени и, согласно правилам, экипаж остановят на таможне. Знала и то, что именно на этой таможне маркизу, баронессу и ее едва не узнали; Сесиль была тогда ребенком, но ей так запомнилось пребывание в том маленьком кабинете, что, когда дилижанс остановился, она попросила у бабушки позволения взглянуть на это страшное место, где баронессе с маркизой довелось столько всего пережить.
Маркиза согласилась, хотя задала себе вопрос, что может быть привлекательного в столь безотрадных воспоминаниях.
Анри поэтому отправился к начальнику поста за разрешением для юной дамы пройти через караульное помещение и заглянуть на минуту во внутреннюю комнату.
Само собой разумеется, такое разрешение было получено тотчас же.
Маркиза не пожелала выходить, и Сесиль пошла вместе с Анри.
Она направилась прямо в кабинет и узнала его: все оставалось на своих местах — тот же старый деревянный стол, те же старые соломенные стулья.
Именно здесь, сидя на одном из этих стульев перед этим столом, она впервые увидела славного г-на Дюваля.
Одно воспоминание повлекло за собой все остальные. На память Сесиль вслед за г-ном Дювалем пришли его жена и Эдуард — тот Эдуард, кого матушка предназначала ей в мужья и с кем она даже не встретилась перед отъездом.
Тут бедная девочка почувствовала угрызения совести, к тому же ей вспомнилась мать, и из глаз ее хлынули слезы.
За исключением Анри, никто из сопровождавших Сесиль не понял, что такого трогательного было в старом деревянном столе и старых соломенных стульях.