– Что, черт возьми, это было? – спросила я, когда ужас немного отступил и я смогла говорить.
– Сохатый, – сказал Джейк.
– У них гон или случка, – добавил Флэш.
– Это не случка, – пояснил Джейк. – Скорее на «лосиный рев» похоже. Наверное, сейчас сезон спаривания.
– Вы же не всерьез? – спросила Доси.
– Я часто ходил в походы, – откликнулся Джейк.
– Что такое «лосиный рев»? – спросила я.
– Брачный зов, – объяснил Джейк. – А это не то же, что звуки самого спаривания.
– С чего ты взял, что это брачный зов?
– Звучит так.
– Что-то не похоже ни на одни известные мне звуки спаривания, – возразила Доси.
– Может, ты что-то не так делаешь, – внес свою лепту Флэш.
Мы еще с минуту прислушивались.
– Как, по-вашему, они закончили?
– Могут трубить всю ночь, – сказал Джейк.
В сущности, мы ничего не могли поделать, только попытаться снова заснуть, держать ушки на макушке и надеяться, что нас не затопчут насмерть – или не съедят, или, если уж на то пошло, не изберут объектом спаривания. Пока мы ждали, Доси и Флэш снова заснули. Но не я. Свернувшись калачиком в спальнике, я была уверена, что в жизни больше не засну.
– Не спишь? – шепнул некоторое время спустя Джейк.
– Нет.
– И я тоже.
– Мне интуиция подсказала.
– Тебе страшно?
– Безумно. На все сто в ужасе.
– Если я тебе напомню, что лоси вегетарианцы, это поможет?
– Не слишком.
После он с минуту молчал. Мы оба смотрели на брезент. Потом он сказал:
– А мы с тобой часто спим вместе.
Я перекатилась на бок, чтобы повернуться к нему.
– В каком-то смысле.
– Словно бы вселенная то и дело нас сводит.
– Скорее уж друг на друга швыряет.
Джейк с секунду молчал, потом все же сказал:
– Кстати, извини за сегодняшнее.
– За что ты извиняешься?
– Я знаю, сколько сил ты прилагаешь, чтобы быть счастливой. Я не хочу тебя расстраивать.
Он действительно меня расстроил. Но я пожала плечами.
– Сомневаюсь, что пытаться быть счастливой означает никогда не расстраиваться. Верно?
Джейк согласно кивнул:
– Верно.
– Как раз печаль придает смысл счастью.
– Мудрая мысль.
– Правда? Кажется, я научилась этому у Уинди.
– Нет. В этом вся ты.
– И вообще, – продолжала я, стараясь говорить тише. – Важнее всего было выручить тебя. И сломать твои очки.
– Трижды ура скотчу.
– Я хочу, чтобы ты знал. Мне очень жаль, что ты слепнешь.
– Ага, – очень тихо произнес он. – Наверное, я просто не хочу быть один.
– Ты и не будешь, – сказала я. – Разве ты не замечал, как люди за тобой следуют?
– Но я не буду самим собой.
– Будешь.
Мне хотелось сказать: «Возможно, все будет не так страшно. Возможно, каким-то образом ты еще больше будешь самим собой. Если кто-то способен найти в этом что-то хорошее, то только ты». Но я не знала, как это выразить, чтобы не показалось смехотворно поверхностным. Или невежественным. Или слащавым. Поэтому, помолчав, я сказала: