– Кстати, мне понравилась улыбка, которой ты мне тогда улыбнулась, – ни с того ни с сего заявил он.
Я вздрогнула от удивления при звуке чужого голоса.
– Какая еще улыбка?
Он махнул за спину на город.
– Ну… там… Ты мне там улыбнулась.
– Разве? – переспросила я. – Вот уж не собиралась.
– Знаю. От этого она еще лучше.
– Ладно.
– А больше я, по-твоему, не получу? – спросил он. – Она ведь как солнышко была. – Он явно что-то задумал. – Ну я просто так говорю. Тебе надо больше улыбаться.
– Я все время улыбаюсь, – сказала я без улыбки. – Я постоянно улыбаюсь. С того момента, как просыпаюсь, и до того, как ложусь спать. Иногда у меня щеки сводит, так много я улыбаюсь.
Он уловил шутку, но не понял – вдруг я отчасти всерьез.
– Я на пальцах одной руки могу сосчитать, сколько раз я видел, чтобы ты улыбалась, – сказал он. – Включая вечер твоей свадьбы.
– Ты меня только рядом с Дунканом видел, – сказала я. – А он выводит меня из себя.
– Вот уж точно, – согласился он. – Ты – самая злющая старшая сестра, какую я только знаю.
– Я не злющая, – возразила я. – Обычно я милая.
– Как скажешь.
– Я же спасла Пикл, так? И я пропускаю машины на дороге. И на спектаклях я всегда очень громко хлопаю.
– Это ты называешь милым? Хлопать на спектаклях?
– Я не только в этом милая.
– А как насчет Дункана? – спросил он. – С ним ты в чем милая?
Как мы дошли от молчания до такой темы?
– Хочешь со мной поругаться?
– Нет, просто веду разговор.
– Десять минут назад ты никаких разговоров не вел.
– Десять минут назад я еще книжку не дочитал.
Я глянула на закрытую книгу у него на коленке.
– А другой у тебя нет?
– Нет.
– Так, значит, я должна говорить про Дункана, потому что тебе нечего читать?
– До Эванстона далеко ехать.
– И из-за тебя короче путь не становится.
– Просто я подумал, что тема неисчерпаемая.
– Да нет уж, тема весьма скудная.
Он склонил голову набок, словно говоря – мы оба знаем, что это неправда.
– Это из-за того, что случилось в вашей семье?
Меня пронзил испуг. Он знает? Я посмотрела на него искоса.
– Ты о чем?
Он задумчиво смотрел на меня, словно не знал, как сформулировать.
– О трагедии, – сказал он, наконец.
Трагедия. Выходит, он знает о нашей семейной трагедии. Ну, конечно же знает. Он же лучший друг Дункана.
– Ну и что там с нашей семейной трагедией? – спросила я.
– Из-за нее ты не любишь Дункана.
Этой репликой Джейк вторгся в запретную область.
– Я люблю Дункана! – рявкнула я. – И я не собираюсь обсуждать с тобой нашу семейную трагедию.
– Почему?
– Потому что я ни с кем ее не обсуждаю.
– Может, следовало бы. – Он беззаботно пожал плечами.