Уинди сморщила носик.
– Та еще радость.
– Она превращает мою жизнь в ад, – сказала я. – Она – худшее домашнее животное на свете.
Уинди всмотрелась в мое лицо, и ее собственное расплылось в улыбке.
– Но уже слишком поздно.
– Верно, – согласилась я. Слишком поздно. Потому что я уже ее люблю.
Все еще улыбаясь, Уинди покачала головой:
– Правда, любовь – ужасная штука?
Мне не следовало бы продолжать в таком духе, но Уинди так хорошо умела слушать, задавала вопрос за вопросом, что меня просто прорвало. Как я стала одержима мыслью завести собаку и как на протяжении нескольких месяцев каждый вечер заходила на Petfinder.com, разглядывая фотографии собак из приютов, видео с ними, описания характеров. Мне хотелось кого-то пушистого и очаровательного, общительного и гипоаллергенного, и я до бесконечности перелистывала раздел с метисами пуделя. Догадки Уинди не слишком далеки от цели: я заносила в «закладки» бесчисленных лабрадудлей, кокапу, золотистых дудлей и шнудлей. Я составляла списки черт моей идеальной собаки и задавала в поисковик цвет, тип шерсти, характер, возраст и близость центра передержки к моей квартире. Я вплотную подошла к тому, чтобы взять несколько – сплошь светленьких и пушистых, с блестящими глазками и умильными мордашками.
Наконец однажды вечером я поняла, что готова. Я нашла идеальную собаку. Я написала по электронной почте в один питомник, предложив взять веселого щенка цвета карамели по имени Лола, заполнила заявку, была принята и договорилась о дате, когда через неделю приеду и познакомлюсь с Лолой, и я собиралась уже ринуться с головой… когда кто-то бросил Пикл, привязав ее к фонарю на тротуаре перед моим домом.
Впервые ее увидев – шелудивая шерсть и голый хвост в струпьях, – я решила, что это опоссум.
Едва стало ясно, что это собака, заодно стало ясно, что это брошенная собака. А еще, что с ней невероятно скверно обращались. Шерсть у нее свалялась, кожа была в струпьях, она была покрыта блохами. В тот день она на меня не залаяла, вообще ни на кого не залаяла. У нее сил не было.
Я не могла ее там оставить. Я нашла ветеринарную клинику, которая работала допоздна и где ее приняли. Как выяснилось, в дополнение ко всему прочему, у нее была сломана лапа. Лечение обошлось бы в триста долларов.
– А что, если мне это не по карману? – спросила я.
Ветеринар посмотрел на Пикл, потом снова на меня.
– Тогда, наверное, милосерднее было бы ее усыпить.
Я заплатила триста долларов. И так она стала моей.
Когда она выздоровела, к ней вернулась непреходящая ненависть ко всем живым существам. В теории я восхищалась ее отвагой, но на практике она была первосортной занозой в заднице.