И настал день, настал благословенный час, когда красноармейцы-разведчики первыми ворвались в лагерь, когда Павел прижался небритой щекой к лицу молодого бойца и целовал его, как целовал бы родного брата.
В запасном полку, куда попал после освобождения моряк-десантник Павел Добрынин, он попросил у товарища лист бумаги, написал матери в Харьков: «Я жив!»
Так узнала Елена Ивановна, прочитавшая в сорок втором: «Ваш сын пропал без вести…», что не напрасно верила, не напрасно ждала она сына все эти годы.
В 1946 году Павел Добрынин демобилизовался. Работал в Белоруссии, потом вернулся в свой родной Харьков. Здесь стал железнодорожником, кочегаром в особом резерве железнодорожной колонны. И хотя молодость была загублена войной, Добрынину очень хотелось наверстать упущенное. Павел обрадовался, когда ему предложили поступить на курсы помощников кочегаров. По учиться ему не пришлось.
Бригады паровозного резерва передвигались по разным направлениям железнодорожной трассы. С ними попал Павел Добрынин на Урал.
Все ему там понравилось: суровая природа, степенные и сердечные люди. И особенно один человек — дочь участника гражданской войны, партизана, Аня. Она стала его женой.
Павел Леонтьевич поселился за Свердловском, в небольшом городке Егоршино. Сначала поработал в депо, а поздней перешел на завод.
В Егоршине родились его дети: сын Юра, дочери Лена и Танечка, любимица отца.
Б 1962 году Павел Леонтьевич Добрынин вступил в ряды Коммунистической партии. И все, что было с ним прежде, отступило, спряталось куда-то в тайники памяти, померкло перед ярким светом спокойного, счастливого дня.
Слесарь высокой квалификации Павел Добрынин добросовестным своим трудом, требовательностью к себе и другим снискал уважение товарищей.
У своего маленького домика Павел Леонтьевич разбил сад, высадил ягодные кусты. Четыре яблоньки, высаженные им, составляли его гордость. В землю он посадил зернышки. И каждая новая веточка, каждый листок вызывали в душе его нежность, радость. Он следил за тем, как неокрепшие деревья набирают силу, уходят корнями в землю. Нетерпеливо ждал, когда принесут они свои первые плоды.
В марте 1966 года мы встретились с Павлом Леонтьевичем в Ленинграде. Он и мечтал об этой поездке, и боялся ее. Побывать в Петродворце, пройти по дорогам, где до сих пор мерещатся ему разрывы гранат и снарядов, вновь прикоснуться к тому, что он старался и не мог забыть!
Ему казалось: вот он приезжает в Кронштадт и на одной из улиц встречает мальчика, который когда-то подарил ему самодельную финку. И хотя волосы Павла Добрынина были подернуты сединой, хотя время и страдания оставили на его лице неизгладимый след, мальчик в воображении моряка оставался таким же, как двадцать пять лет назад, — худеньким, с испытующими глазами.